"Юрий Домбровский. Рассказы об огне и глине" - читать интересную книгу автора

доказать пока тоже невозможно.
И еще вопрос не менее важный. Что значит такая беглая фраза Н.
Серно-Соловьевича, адресованная Герцену: "А поездка Добролюбова и ваши
взаимные отношения во время его пребывания?" Об этой поездке к Герцену мы
ровно ничего не знаем, как и о дальнейших встречах. Так неужели это просто
риторический вопрос? Думается, что безусловно нет.
Сотрудник "Современника", один из организаторов "Земли и воли",
арестованный в один день с Чернышевским и погибший через четыре года в
Сибири, - Николай Александрович Серно-Соловьевич знал чрезвычайно много и
слов на ветер, конечно, не бросал. Так, значит, были такие отношения?
(Вспомним "К топору зовите Русь".) Но как, где, в какую форму они вылились?
К чему привели? Что значит слово "взаимные"? Не является ли это ключом к
последующему, итальянскому периоду жизни Добролюбова, и не от Герцена ли он
приехал к Гарибальди? Тогда становится ясным многое.
Все эти вопросы касаются той части, которая входит в понятие "Пламенный
революционер Н. А. Добролюбов".
Однако и личная жизнь Николая Александровича в огромной части утаена от
нас точно так же, хотя и по другим причинам.
"Жизнь Добролюбова внешними событиями не богата. В ней нет ничего
такого, что бросалось бы в глаза своей яркостью, что привлекало бы внимание
необычностью событий и положений. Учился, четыре года сотрудничал в
"Современнике" и умер. Умер в такие молодые годы, когда многие только еще
начинают жить" - так начинается вступительная статья В. Полянского к первому
полному изданию "Дневника" (1931 г.). А о самом этом "Дневнике" говорится
так: "Дневник", как и письма Добролюбова, не затрагивает многих, даже
основных моментов его жизни". К сожалению, с этим не поспоришь; это
действительно так. В том виде, в каком "Дневник" дошел до нас, он
представляет из себя груду обрывков, разрозненных листков, тетрадок с
выдранными листами. Над ним, видимо, поработало много рук. Кое-что слишком
уж интимное уничтожил еще Чернышевский. Но ведь странным образом пропали
даже те части дневника, которые как будто пропасть никак не могли. - Ведь
только совершенно случайно, из донесения полицейского агента, мы узнаем, что
дневник Добролюбов вел всю жизнь. Вот что сообщает агент: "Чернышевский
вынул из кармана тетрадку и сказал: "Вот, господа, дневник покойного,
найденный мной в числе его бумаг. Он разделяется на две части... до отъезда
за границу и на записанное после его возвращения. Из этого дневника я прочту
вам некоторые заметки, из которых вы ясно увидите причину его смерти". И вот
эта "душераздирающая" тетрадка" (так назвал ее Панаев) пропала бесследно.
Как это могло случиться? При каких обстоятельствах? Кто в этом повинен? Ведь
даже если бы она была забрана с бумагами Чернышевского, то и то бы
сохранилась в каких-то архивах. А просто уничтожить тетрадки никто из
редакции "Современника", конечно, не мог. Да если бы что-то подобное и было,
Чернышевский когда-нибудь бы да обмолвился об этом в каких-нибудь своих
письмах и разговорах. Итак, можно допустить, что когда-нибудь этот бесценный
документ окажется в руках исследователя. И тогда все последние годы жизни
Добролюбова, его встречи с Герценом, непонятный заезд в Прагу, "кипучая
деятельность" в Италии выйдут из той непроницаемой тьмы, в которую они
погружены по сегодняшний день.
Кроме того, существует еще одно обстоятельство. "Надо ясно представить,
- пишет С. Рейсер, - что современный читатель Добролюбова не знал. Ни разу