"Стивен Дональдсон. Обладатель белого золота ("Томас Кавинант" #6)" - читать интересную книгу автора

так, чтобы он зацепился за скалу, и мгновенно захлестнул линь. Задумка
состояла в том, чтобы обогнуть скалу с невиданной доселе быстротой. В этом
мне должны были помочь якорь, скала и набранная заранее скорость. Все бы
ничего, да только я не подумал о том, как отцепить линь, когда мы совершим
поворот, и, главное, не посвятил в свой план Морского Мечтателя...
Голос Великана вновь стал низким и хриплым, словно горечь наждаком
прошлась по его горлу.
- Брат полностью сосредоточился на том, чтобы проскочить как можно
ближе к Соленому Зубу, и мой поступок был для него полной неожиданностью.
Приподнявшись, он обернулся ко мне - не иначе как спросить, не сошел ли я с
ума, - но тут линь натянулся, и трискал рвануло с такой силой, что мачта
едва не вылетела из гнезда...
Великан снова умолк. Мускулы его взбугрились еще сильнее, а когда он
заговорил снова, голос звучал так тихо, что Ковенант с трудом разбирал
слова.
- ...Любой мальчишка мог бы сказать, чем обернется моя дурацкая
выдумка, и только я, ослепленный собственным честолюбием, ничего не
предвидел. "Пенный Змей" вздыбился, гик развернуло поперек палубы, а Морской
Мечтатель оказался у него на пути. Ветер дул шквальный; я был полностью
поглощен маневром, и не вскрикни брат, когда он получил удар, я бы,
наверное, и не заметил, что он упал в море. О бедный мой брат, - простонал
Хоннинскрю. - Поняв, что случилось, я прыгнул за борт, но, наверное, не смог
бы спасти брата, если бы не следы крови на воде. Нырнув, я успел подхватить
его бесчувственное тело и всплыть на поверхность. Лишь втащив Морского
Мечтателя на палубу "Пенного Змея", я смог осмотреть его рану - и ужаснулся.
Мне показалось, что удар вмял его глаза в голову. Я едва не обезумел, хотя
безумием была вся эта затея. Как мы вернулись в порт - не помню, в себя я
пришел уже на берегу. Целитель заставил меня выслушать его, и я с
облегчением узнал, что брат жив и не лишился зрения. Удар по лицу самим
гиком, наверное, уложил бы его на месте, но, к счастью, брата задело
натянутым вдоль гика тросом, что в какой-то мере смягчило травму.
И вновь Хоннинскрю погрузился в молчание.
Ковенант не проронил ни слова. Он не обладал достаточной силой духа,
чтобы спокойно выслушивать подобные исповеди, но Хоннинскрю был Великаном. И
другом. С той давней встречи с Мореходом Идущим-За-Пеной Ковенант не мог
закрыть свое сердце перед Великаном. И сейчас, раздавленный и удрученный, он
просто молчал, давая Хоннинскрю возможность выговориться.
Через несколько мгновений капитан тягостно вздохнул.
- У Великанов не принято наказывать за безрассудство, - промолвил он -
и я не был наказан, хотя принял бы справедливую кару с радостью. Ну а
Трос-Морской Мечтатель был Великаном из Великанов, и он не винил меня за
глупость, изменившую всю его жизнь. Он забыл о моей оплошности, но я, -
голос Хоннинскрю посуровел, - я все помню. Помню о своей вине. И хоть я тоже
Великан, эта история не радует меня. А порой мне кажется, что я виноват в
большей степени, чем думал поначалу. Глаз Земли - великая тайна. Никто не
знает, почему он снисходит на одного Великана, а не на другого. Но вполне
возможно, что именно удар гиком каким-то образом пробудил в нем эту
способность. Может быть, Глаз Земли снизошел на него как раз в момент
удара - потому-то он и лишился чувств. Конечно, досталось ему крепко, но
Великаны, даже юные Великаны, не так-то легко впадают в беспамятство.