"Джон Донн. Поединок со смертью" - читать интересную книгу автора

hebdomada mortium, неделя смертей, семь времен нашей жизни, потраченных на
умирание; семь умираний проходят, и наступает конец. Наше рождение умирает в
детстве, и наше детство умирает в юности, и наша юность и оставшийся возраст
умирают в свой черед; и самый возраст также умирает, и этим решает все. И
выходят все они, - юность из детства, или же зрелый возраст из юности, - не
как восстает феникс из пепла другого феникса, прежде умершего, но лишь как
оса из падали, или как червь из гнили, или как змея выползает из помета;
наша юность хуже нашего детства, а зрелый возраст хуже юности; наша юность
алчет и жаждет грехов, каких наше детство не знало, а зрелый возраст
сожалеет и досадует, что не может продолжить грехов, совершенных юностью. Но
кроме того, столько смертей, то есть, столько смертельных бедствий
сопровождают каждое состояние и каждую часть этой жизни, что сама смерть
кажется легче них. По той же причине Иов желает, чтобы уж лучше Бог не дал
ему выхода из самой первой смерти, из материнской утробы; "Почему ты вывел
меня из чрева? О, если бы я испустил дух, и ничей глаз не видел бы меня; мне
следовало бы никогда не быть".[22 ]
И не только нетерпеливые люди Израиля в своем роптании ("Почему Бог не
захотел, чтобы мы умерли от руки Господа в земле Египта"),[23] но сам Илия,
когда он спасся бегством от Иезавели, "пошел, чтобы спасти свою жизнь", как
сказано в этом тексте, под можжевеловым кустом просил смерти, и сказал:
"Довольно, теперь, Господи, возьми жизнь мою".[ 24] Так Иона оправдывает
свое нетерпение, даже свой гнев на самого Господа; "Теперь, о Господи,
возьми, умоляю, жизнь мою от меня, ибо лучше мне умереть, чем жить".[25] И,
когда Бог спросил его, "Неужели ты гневаешься из-за этого?" и после (о
клещевине), "Неужели ты гневаешься из-за нее?" он отвечает, "Из-за нее я
гневаюсь даже до смерти".[26] Насколько же хуже смерти эта жизнь, которую
столько праведных людей готовы были променять на смерть. Но если я вместе со
Св. Ап. Павлом, quotidie morimur, умираю ежедневно,[27] ибо то, что выпадает
мне каждый день, тяжелее смерти, если вместе с Давидом, tota die
mortificamur, нас умерщвляет в продолжение всего дня,[28] и не только
каждодневно, но ежечасно то, что выпадает нам, и что тяжелее смерти: хотя
верно в отношении меня, conceptus in peccatis, я скроен в беззаконии, и в
грехе зачат моей матерью[29] (и там я умер уже одной смертью), и хотя верно,
что я natus filius irae[30], то есть родился не только сыном греха, но сыном
Божьего гнева на грех, который сам по себе является еще более тяжкой
смертью, все же Domini Domini sunt exitus mortis, во власти Господа
Вседержителя врата смерти; и вслед за Иовом, и за Иосифом, и за Иеремией, и
за Даниилом я не могу сомневаться в избавлении; и пусть не существует
другого избавления, более подобающего Его славе и моему благу, но
по-прежнему у него ключи смерти,[31] и Он может выпустить через врата,
избавить меня от множества смертей этого мира, происходящих omni die, и tota
die, смертей ежедневных и ежечасных, с помощью этой единственной смерти,
которая окончательно расторгнет душу и тело, и будет концом всему.
Но действительно ли это конец всему? Будет ли это отторжение души от
тела та последняя смерть, которую должно перенести тело (ибо о духовной
смерти мы не ведем здесь речи)? Нет. Хотя это исход из смерти, это и вход во
смерть; это был исход из множества смертей нашего мира, но он же становится
входом во смерть распада, и гниения, и червоточины, и тления, и рассеяния
праха, и в могиле, и из могилы, в которой каждый покойник умирает снова и
снова. Только Христос имел особенное право не умирать такой смертью, не