"Ф.М. Достоевский. Бесы. (Роман в трех частях)" - читать интересную книгу автора

положительно недовольна. Взгляд Степана Трофимовича на всеобщее движение
был в высшей степени высокомерный; у него всё сводилось на то, что он сам
забыт и никому ненужен. Наконец и о нем вспомянули, сначала в заграничных
изданиях, как о ссыльном страдальце, и потом тотчас же в Петербурге, как о
бывшей звезде в известном созвездии; даже сравнивали его почему-то с
Радищевым. Затем кто-то напечатал, что он уже умер, и обещал его некролог.
Степан Трофимович мигом воскрес и сильно приосанился. Всё высокомерие его
взгляда на современников разом соскочило, и в нем загорелась мечта:
примкнуть к движению и показать свои силы. Варвара Петровна тотчас же
вновь и во всё уверовала и ужасно засуетилась. Решено было ехать в
Петербург без малейшего отлагательства, разузнать всё на деле, вникнуть
лично и, если возможно, войти в новую деятельность всецело и нераздельно.
Между прочим она объявила, что готова основать свой журнал и посвятить ему
отныне всю свою жизнь. Увидав, что дошло даже до этого, Степан Трофимович
стал еще высокомернее, в дороге же начал относиться к Варваре Петровне
почти покровительственно, - что она тотчас же сложила в сердце своем.
Впрочем у ней была и другая весьма важная причина к поездке, именно
возобновление высших связей. Надо было, по возможности, напомнить о себе в
свете, по крайней мере попытаться. Гласным же предлогом к путешествию было
свидание с единственным сыном, оканчивавшим тогда курс наук в
петербургском лицее.


VI.

Они съездили и прожили в Петербурге почти весь зимний сезон. Всё, однако,
к Великому посту лопнуло как радужный мыльный пузырь. Мечты разлетелись, а
сумбур не только не выяснился, но стал еще отвратительнее. Во-первых,
высшие связи почти не удались, разве в самом микроскопическом виде и с
унизительными натяжками. Оскорбленная Варвара Петровна бросилась было
всецело в "новые идей" и открыла у себя вечера. Она позвала литераторов, и
к ней их тотчас же привели во множестве. Потом уже приходили и сами, без
приглашения; один приводил другого. Никогда еще она не видывала таких
литераторов. Они были тщеславны до невозможности, но совершенно открыто,
как бы тем исполняя обязанность. Иные (хотя и далеко не все) являлись даже
пьяные, но как бы сознавая в этом особенную, вчера только открытую
красоту. Все они чем-то гордились до странности. На всех лицах было
написано, что они сейчас только открыли какой-то чрезвычайно важный
секрет. Они бранились, вменяя себе это в честь. Довольно трудно было
узнать, что именно они написали; но тут были критики, романисты,
драматурги, сатирики, обличители. Степан Трофимович проник даже в самый
высший их круг, туда, откуда управляли движением. До управляющих было до
невероятности высоко, но его они встретили радушно, хотя конечно никто из
них ничего о нем не знал и не слыхивал кроме того, что он "представляет
идею". Он до того маневрировал около них, что и их зазвал раза два в салон
Варвары Петровны, несмотря на всё их олимпийство. Эти были очень серьезны
и очень вежливы; держали себя хорошо; остальные видимо их боялись; но
очевидно было, что им некогда. Явились и две-три прежние литературные
знаменитости, случившиеся тогда в Петербурге и с которыми Варвара Петровна
давно уже поддерживала самые изящные отношения. Но к удивлению ее эти