"Ф.М.Достоевский. Петербургская летопись" - читать интересную книгу автора

сознаться, что не в мочь и устали. Будто и вправду переехали мы на дачи,
чтоб отдыхать и наслаждаться природою? Посмотрите-ка прежде, чего-чего не
вывезли мы с собой за заставу. Мало того, что не отставили, хоть за выслугу
лет, ничего зимнего, старенького - напротив, пополнили новым, живем
воспоминаньями, и старая сплетня, старое житейское дельцо идет за новое.
Иначе скучно, иначе придется испытать, каков преферанс при пенье соловья и
под открытым небом, что, впрочем, и делается. Кроме того, мы отчасти и не
устроены так, чтоб наслаждаться природою, да к тому же и природа-то наша,
как будто зная нашу натуру, позабыла устроиться к лучшему. Отчего, например,
в нас так сильно развит один пренеприятный обычай (не спорим, он, может
быть, там как-нибудь и полезен в нашем общем хозяйстве) - всегда, часто без
нужды, так, по привычке поверять и уже слишком точно взвешивать свои
впечатления, взвешивать иногда только предстоящее, грядущее наслаждение, еще
не осуществившееся, оценять его и удовлетворяться им заранее, в мечтах,
удовлетворяться фантазией и, естественно, быть потом негодным в настоящее
дело? Мы всегда разомнем, истерзаем цветок, чтоб сильнее почувствовать его
запах, и ропщем потом, когда вместо аромата достается нам один чад. А между
тем трудно сказать, что бы сталось с нами, если б не выдавались нам хоть эти
несколько дней в целый год и не утоляли разнообразием явлений природы нашу
вечную ненасытимую жажду непосредственной, естественной жизни. И как не
устать наконец, как не упасть в бессилии, вечно гоняясь за впечатлениями,
словно за рифмой к плохому стиху, мучась жаждою внешней, непосредственной
деятельности и пугаясь, наконец, до болезни своих же иллюзий, своих же химер
головных, своей же мечтательности и всех тех вспомогательных средств,
которыми в наше время стараются кое-как дополнить всю вялую пустоту
обыденной бесцветной жизни.
А жажда деятельности доходит у нас до какого-то лихорадочного,
неудержимого нетерпения: все хотят серьезного занятия, многие с жарким
желанием сделать добро, принесть пользу и начинают уже мало-помалу понимать,
что счастье не в том, чтоб иметь социальную возможность сидеть сложа руки и
разве для разнообразия побогатырствовать, коль выпадает случай, а в вечной
неутомимой деятельности и в развитии на практике всех наших наклонностей и
способностей. А много ли, например, у нас занятых делом, как говорится, con
amore, 2 с охотою. Говорят, что мы, русские, как-то от природы ленивы и
любим сторониться от дела, а навяжи его нам, так сделаем так, что и на дело
не будет похоже. Полно, правда ли? И по каким опытам оправдывается это
незавидное национальное свойство наше? Вообще у нас с недавнего времени
что-то слишком кричат на всеобщую лень, на бездействие, очень друг друга
поталкивают на лучшую полезную деятельность, и, признаться, только
поталкивают. И таким образом, ни за что ни про что готовы обвинить своего же
собрата, может быть, и потому только, что он не очень кусается, как уже
заметил раз Гоголь. Но попробуйте сами ступить первый шаг, господа, на
лучшую и полезную деятельность, и представьте ее нам хоть в какой-нибудь
форме; покажите нам дело, а главное, заинтересуйте нас к этому делу, дайте
нам сделать его самим и пустите в ход наше собственное индивидуальное
творчество. Способны вы сделать это иль нет, господа понукатели? Нет, так и
обвинять нечего, только напрасно слово терять! То-то и есть, что у нас дело
всегда как-то само собою приходит, что у нас оно как-то внешне, и не
отзывается особым сочувствием в нас и тут-то проявляется уже чисто русская
способность: дело через силу сделать дурно, несовестливо и, как говорится,