"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

(Григорий, оказалось, расхворался и лежал во флигеле) сообщила ему на его
вопрос, что Иван Федорович уже два часа как вышел-с.
- А батюшка?
- Встал, кофе кушает, - как-то сухо ответила Марфа Игнатьевна.
Алеша вошел. Старик сидел один за столом, в туфлях и в старом
пальтишке, и просматривал для развлечения, без большого однако внимания,
какие-то счеты. Он был совсем один во всем доме (Смердяков тоже ушел за
провизией к обеду). Но нe счеты его занимали. Хоть он и встал поутру рано с
постели и бодрился, а вид все-таки имел усталый и слабый. Лоб его, на
котором за ночь разрослись огромные багровые подтеки, обвязан был красным
платком. Нос тоже за ночь сильно припух, и на нем тоже образовалось
несколько хоть и незначительных подтеков пятнами, но решительно придававших
всему лицу какой-то особенно злобный и раздраженный вид. Старик знал про это
сам и недружелюбно поглядел на входившего Алешу.
- Кофе холодный, - крикнул он резко, - не потчую. Я, брат. сам сегодня
на одной постной ухе сижу и никого не приглашаю. Зачем пожаловал?
- Узнать о вашем здоровье, - проговорил Алеша.
- Да. И кроме того я тебе вчера сам велел придти. Вздор все это.
Напрасно изволил потревожиться. Я так впрочем и знал, что ты тотчас
притащишься...
Он проговорил это с самым неприязненным чувством. Тем временем встал с
места и озабоченно посмотрел в зеркало (может быть в сороковой раз с утра)
на свой нос. Начал тоже прилаживать покрасивее на лбу свой красный платок.
- Красный-то лучше, а в белом на больницу похоже, - сентенциозно
заметил он. - Ну что там у тебя? Что твой старец?
- Ему очень худо, он может быть сегодня умрет, - ответил Алеша, но отец
даже и не расслышал, да и вопрос свой тотчас забыл.
- Иван ушел, - сказал он вдруг. - Он у Митьки изо всех сил невесту его
отбивает, для того здесь и живет, - прибавил он злобно и, скривив рот,
посмотрел на Алешу.
- Неужто ж он вам сам так сказал? - спросил Алеша.
- Да и давно еще сказал. Как ты думаешь: недели с три как сказал. Не
зарезать же меня тайком и он приехал сюда? Для чего-нибудь да приехал же?
- Что вы! Чего вы это так говорите? - смутился ужасно Алеша.
- Денег он не просит, правда, а все же от меня ни шиша не получит. Я,
милейший Алексей Федорович, как можно дольше на свете намерен прожить, было
бы вам это известно, а потому мне каждая копейка нужна, и чем дольше буду
жить, тем она будет нужнее, - продолжал он, похаживая по комнате из угла в
угол, держа руки по карманам своего широкого, засаленного, из желтой летней
коломянки, пальто. - Теперь я пока все-таки мужчина, пятьдесят пять всего,
но я хочу и еще лет двадцать на линии мужчины состоять, так ведь состареюсь
- поган стану, не пойдут они ко мне тогда доброю волей, ну вот тут-то
денежки мне и понадобятся. Так вот я теперь и подкапливаю все побольше, да
побольше для одного себя-с, милый сын мой Алексей Федорович, было бы вам
известно, потому что я в скверне моей до конца хочу прожить, было бы вам это
известно. В скверне-то слаще: все ее ругают, а все в ней живут, только все
тайком, а я открыто. Вот за простодушие то это мое на меня все сквернавцы и
накинулись. А в рай твой, Алексей Федорович, я не хочу, это было бы тебе
известно, да порядочному человеку оно даже в рай-то твой и неприлично, если
даже там и есть он. По-моему, заснул и не проснулся, и нет ничего, поминайте