"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

же у него теперь была двоякая, во-первых, мстительная, то есть увидеть
"позор праведного" и вероятное "падение" Алеши "из святых во грешники", чем
он уже заранее упивался, а во-вторых, была у него тут в виду и некоторая
материальная, весьма для него выгодная цель, о которой будет сказано ниже.
"Значит такая минутка вышла", думал он про себя весело и злобно, "вот
мы стало быть и изловим ее за шиворот, минутку-то эту, ибо она нам весьма
подобающая".

III. ЛУКОВКА.

Грушенька жила в самом бойком месте города, близ Соборной площади, в
доме купеческой вдовы Морозовой, у которой нанимала на дворе небольшой
деревянный флигель. Дом же Морозовой был большой, каменный, двухэтажный,
старый и очень неприглядный на вид; в нем проживала уединенно сама хозяйка,
старая женщина с двумя своими племянницами, тоже весьма пожилыми девицами.
Отдавать в наем свой флигель на дворе она не нуждалась, но все знали, что
пустила к себе жилицей Грушеньку (еще года четыре назад) единственно в угоду
родственнику своему купцу Самсонову, Грушенькиному открытому покровителю.
Говорили, что ревнивый старик, помещая к Морозовой свою "фаворитку", имел
первоначально в виду зоркий глаз старухи, чтобы наблюдать за поведением
новой жилицы. Но зоркий глаз весьма скоро оказался ненужным и кончилось тем,
что Морозова даже редко встречалась с Грушенькой и совсем уже не надоедала
ей под конец никаким надзором. Правда, прошло уже четыре года с тех пор, как
старик привез в этот дом из губернского города восемнадцатилетнюю девочку,
робкую, застенчивую, тоненькую, худенькую, задумчивую и грустную, и с тех
пор много утекло воды. Биографию этой девочки знали впрочем у нас в городе
мало и сбивчиво; не узнали больше и в последнее время, и это даже тогда,
когда уже очень многие стали интересоваться такою "раскрасавицей", в какую
превратилась в четыре года Аграфена Александровна. Были только слухи, что
семнадцатилетнею еще девочкой была она кем-то обманута, каким-то будто-бы
офицером, и затем тотчас же им брошена. Офицер де уехал и где-то потом
женился, а Грушенька осталась в позоре и нищете. Говорили впрочем, что хотя
Грушенька и действительно была взята своим стариком из нищеты, но что
семейства была честного и происходила как-то из духовного звания, была дочь
какого-то заштатного диакона или что-то в этом роде. И вот в четыре года из
чувствительной, обиженной и жалкой сироточки вышла румяная, полнотелая
русская красавица, женщина с характером смелым и решительным, гордая и
наглая, понимавшая толк в деньгах, приобретательница, скупая и осторожная,
правдами иль неправдами, но уже успевшая, как говорили про нее, сколотить
свой собственный капиталец. В одном только все были убеждены: что к
Грушеньке доступ труден, и что кроме старика, ее покровителя, не было ни
единого еще человека, во все четыре года, который бы мог похвалиться ее
благосклонностью. Факт был твердый, потому что на приобретение этой
благосклонности выскакивало не мало охотников, особливо в последние два
года. Но все попытки оказались втуне, а иные из искателей принуждены были
отретироваться даже с комическою и зазорною развязкой, благодаря твердому и
насмешливому отпору со стороны характерной молодой особы. Знали еще, что
молодая особа, особенно в последний год, пустилась в то, что называется
"гешефтом", и что с этой стороны она оказалась с чрезвычайными
способностями, так что под конец многие прозвали ее сущею жидовкой. Не то,