"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

сидишь, Алешечка, аль меня боишься? - с веселою насмешкой заглянула она ему
в глаза.
- У него горе. Чину не дали, - пробасил Ракитин.
- Какого чину?
- Старец его пропах.
- Как пропах? Вздор ты какой-нибудь мелешь, скверность какую-нибудь
хочешь сказать. Молчи, дурак. Пустишь меня, Алеша, на колени к себе
посидеть, вот так! - И вдруг она мигом привскочила и прыгнула смеясь ему на
колени, как ласкающаяся кошечка, нежно правою рукой охватив ему шею: -
Развеселю я тебя. мальчик ты мой богомольный! Нет, в самом деле, неужто
позволишь мне на коленках у тебя посидеть, не осердишься? Прикажешь - я
соскочу.
Алеша молчал. Он сидел, боясь шевельнуться, он слышал ее слова:
"прикажешь - я соскочу", но не ответил, как будто замер. Но не то в нем
было, чего мог бы ждать и что мог бы вообразить в нем теперь например хоть
Ракитин, плотоядно наблюдавший со своего места: Великое горе души его
поглощало все ощущения, какие только могли зародиться в сердце его, и если
только мог бы он в сию минуту дать себе полный отчет, то и сам бы догадался,
что он теперь в крепчайшей броне против всякого соблазна и искушения. Тем не
менее, несмотря на всю смутную безотчетность его душевного состояния и на
все угнетавшее его горе, он все же дивился невольно одному новому и
странному ощущению, рождавшемуся в его сердце: эта женщина, эта "страшная"
женщина не только не пугала его теперь прежним страхом, страхом,
зарождавшимся в нем прежде при всякой мечте о женщине, если мелькала таковая
в его душе, но напротив эта женщина, которую он боялся более всех, сидевшая
у него на коленях и его обнимавшая, возбуждала в нем вдруг теперь совсем
иное, неожиданное и особливое чувство, чувство какого-то необыкновенного,
величайшего и чистосердечнейшего к ней любопытства, и все это уже безо
всякой боязни, без малейшего прежнего ужаса, - вот что было главное и что
невольно удивляло его.
- Да полно вздор-то вам болтать, - закричал Ракитин, - а лучше
шампанского подавай, долг на тебе, сама знаешь!
- Вправду долг. Ведь я, Алеша, ему за тебя шампанского сверх всего
обещала, коль тебя приведет. Катай шампанского, и я стану пить! Феня, Феня,
неси нам шампанского, ту бутылку, которую Митя оставил, беги скорее. Я хоть
и скупая, а бутылку подам, не тебе, Ракитка, ты гриб, а он князь! И хоть не
тем душа моя теперь полна, а так и быть выпью и я с вами, дебоширить
хочется!
- Да что это у тебя за минута, и какая такая там "весть", можно
спросить, аль секрет? - с любопытством ввернул опять Ракитин, изо всей силы
делая вид, что и внимания не обращает на щелчки, которые в него летели
беспрерывно.
- Эх не секрет, да и сам ты знаешь, - озабоченно проговорила вдруг
Грушенька, повернув голову к Ракитину и отклонясь немного от Алеши, хотя все
еще продолжая сидеть у него на коленях, рукой обняв его шею, - офицер едет,
Ракитин, офицер мой едет!
- Слышал я, что едет, да разве уж так близко?
- В Мокром теперь, оттуда сюда естафет пришлет, так сам написал, давеча
письмо получила. Сижу и жду естафета.
- Вона! Почему в Мокром?