"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

может этот наряд, Ракитка, - закончила Грушенька со злобным смешком. -
Неистовая я, Алеша, яростная. Сорву я мой наряд, изувечу я себя, мою
красоту, обожгу себе лицо и разрежу ножом, пойду милостыню просить. Захочу и
не пойду я теперь никуда и ни к кому, захочу - завтра же отошлю Кузьме все,
что он мне подарил, и все деньги его, а сама на всю жизнь работницей
поденной пойду!.. Думаешь, не сделаю я того, Ракитка, не посмею сделать?
Сделаю, сделаю, сейчас могу сделать, не раздражайте только меня... а того
прогоню, тому шиш покажу, тому меня не видать!
Последние слова она истерически прокричала, но не выдержала опять,
закрыла руками лицо, бросилась в подушку и опять затряслась от рыданий.
Ракитин встал с места:
- Пора, - сказал он, - поздно, в монастырь не пропустят.
Грушенька так и вскочила с места.
- Да неужто ж ты уходить, Алеша, хочешь! - воскликнула она в горестном
изумлении; - да что ж ты надо мной теперь делаешь: всю воззвал, истерзал и
опять теперь эта ночь, опять мне одной оставаться!
- Не ночевать же ему у тебя? А коли хочет - пусть! Я и один уйду! -
язвительно подшутил Ракитин.
- Молчи, злая душа, - яростно крикнула ему Грушенька, - никогда ты мне
таких слов не говорил, какие он мне пришел сказать.
- Что он такое тебе сказал? - раздражительно проворчал Ракитин.
- Не знаю я, не ведаю, ничего не ведаю, что он мне такое сказал, сердцу
сказалось, сердце он мне перевернул... Пожалел он меня первый, единый, вот
что! Зачем ты, херувим, не приходил прежде, - упала вдруг она пред ним на
колени как бы в исступлении. - Я всю жизнь такого как ты ждала, знала, что
кто-то такой придет и меня простит. Верила, что и меня кто-то полюбит,
гадкую, не за один только срам!..
- Что я тебе такого сделал? - умиленно улыбаясь, отвечал Алеша,
нагнувшись к ней и нежно взяв ее за руки, - луковку я тебе подал, одну самую
малую луковку, только, только!..
И проговорив сам заплакал. В эту минуту в сенях вдруг раздался шум,
кто-то вошел в переднюю; Грушенька вскочила как бы в страшном испуге. В
комнату с шумом и криком вбежала Феня.
- Барыня, голубушка, барыня, естафет прискакал! - восклицала она весело
и запыхавшись. - Тарантас из Мокрого за вами. Тимофей ямщик на тройке,
сейчас новых лошадей переложат... Письмо, письмо, барыня, вот письмо!
Письмо было в ее руке, и она все время, пока кричала, махала им по
воздуху. Грушенька выхватила от нее письмо и поднесла к свечке. Это была
только записочка, несколько строк, в один миг она прочла ее.
- Кликнул! - прокричала она, вся бледная с перекосившимся от
болезненной улыбки лицом, - свистнул! Ползи собачонка!
Но только миг один простояла как бы в нерешимости; вдруг кровь
бросилась в ее голову и залила ее щеки огнем.
- Еду! - воскликнула она вдруг. - Пять моих лет! Прощайте! Прощай,
Алеша, решена судьба... Ступайте, ступайте, ступайте от меня теперь все,
чтоб я уже вас не видала!.. Полетела Грушенька в новую жизнь... Не поминай
меня лихом и ты, Ракитка. Может на смерть иду! Ух! Словно пьяная!
Она вдруг бросила их и побежала в свою спальню.
- Ну, ей теперь не до нас! - проворчал Ракитин. - Идем, а то пожалуй
опять этот бабий крик пойдет, надоели уж мне эти слезные крики...