"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

горизонта двоился еще неясный Млечный Путь. Свежая и тихая до неподвижности
ночь облегла землю. Белые башни и золотые главы собора сверкали на яхонтовом
небе. Осенние роскошные цветы в клумбах около дома заснули до утра. Тишина
земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со
звездною... Алеша стоял, смотрел, и вдруг, как подкошенный, повергся на
землю.
Он не знал, для чего обнимал ее, он не давал себе отчета, почему ему
так неудержимо хотелось целовать ее, целовать ее всю, но он целовал ее
плача, рыдая и обливая своими слезами, и исступленно клялся любить ее,
любить вовеки веков. "Облей землю слезами радости твоея и люби сии слезы
твои..." прозвенело в душе его. О чем плакал он? О, он плакал в восторге
своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и "не стыдился
исступления сего". Как будто нити ото всех этих бесчисленных миров божиих
сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, "соприкасаясь мирам иным".
Простить хотелось ему всех и за все, и просить прощения, о! не себе, а за
всех, за все и за вся, а "за меня и другие просят", прозвенело опять в душе
его. Но с каждым мгновением он чувствовал явно и как бы осязательно, как
что-то твердое и незыблемое, как этот свод небесный, сходило в душу его.
Какая-то как бы идея воцарялась в уме его - и уже на всю жизнь и навеки
веков. Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом, и
сознал и почувствовал это вдруг, в ту же минуту своего восторга. И никогда,
никогда не мог забыть Алеша во всю жизнь свою потом этой минуты. "Кто-то
посетил мою душу в тот час", говорил он потом с твердою верой в слова
свои...
Через три дня он вышел из монастыря, что согласовалось и со словом
покойного старца его, повелевшего ему "пребывать в миру".

----------------


КНИГА ОСЬМАЯ.

МИТЯ.

I. КУЗЬМА САМСОНОВ.

А Дмитрий Федорович, которому Грушенька, улетая в новую жизнь, "велела"
передать свой последний привет и заказала помнить на веки часок ее любви,
был в эту минуту, ничего не ведая о происшедшем с нею, тоже в страшном
смятении и хлопотах. В последние два дня он был в таком невообразимом
состоянии, что действительно мог заболеть воспалением в мозгу, как сам потом
говорил. Алеша накануне не мог разыскать его утром, а брат Иван в тот же
день не мог устроить с ним свидания в трактире. Хозяева квартирки, в которой
он квартировал, скрыли по его приказу следы его. Он же в эти два дня
буквально метался во все стороны, "борясь со своею судьбой и спасая себя",
как он сам потом выразился, и даже на несколько часов слетал по одному
горячему делу вон из города, несмотря на то, что страшно было ему уезжать,
оставляя Грушеньку хоть на минутку без глаза над нею. Все это впоследствии
выяснилось в самом подробном и документальном виде, но теперь мы наметим
фактически лишь самое необходимое из истории этих ужасных двух дней в его