"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

все женщины. Ревнивец чрезвычайно скоро (разумеется, после страшной сцены
вначале) может и способен простить, например, уже доказанную почти измену,
уже виденные им самим объятия и поцелуи, если бы, например, он в то же время
мог как-нибудь увериться, что это было "в последний раз" и что соперник его
с этого часа уже исчезнет, уедет на край земли, или что сам он увезет ее
куда-нибудь в такое место, куда уж больше не придет этот страшный соперник.
Разумеется, примирение произойдет лишь на час, потому что если бы даже и в
самом деле исчез соперник, то завтра же он изобретет другого, нового и
приревнует к новому. И казалось бы, что в той любви, за которою надо так
подсматривать, и чего стоит любовь, которую надобно столь усиленно
сторожить? Но вот этого-то никогда и не поймет настоящий ревнивец, а между
тем между ними, право, случаются люди даже с сердцами высокими. Замечательно
еще то, что эти самые люди с высокими сердцами, стоя в какой-нибудь каморке,
подслушивая и шпионя, хоть и понимают ясно "высокими сердцами своими" весь
срам, в который они сами добровольно залезли, но однако в ту минуту, по
крайней мере пока стоят в этой каморке, никогда не чувствуют угрызений
совести. У Мити при виде Грушеньки пропадала ревность и на мгновение он
становился доверчив и благороден, даже сам презирал себя за дурные чувства.
Но это значило только, что в любви его к этой женщине заключалось нечто
гораздо высшее, чем он сам предполагал, а не одна лишь страстность, не один
лишь "изгиб тела", о котором он толковал Алеше. Но зато, когда исчезала
Грушенька, Митя тотчас же начинал опять подозревать в ней все низости и
коварства измены. Угрызений же совести никаких при этом не чувствовал.
Итак, ревность закипела в нем снова. Во всяком случае надо было
спешить. Первым делом надо было достать хоть капельку денег на перехватку.
Вчерашние девять рублей почти все ушли на проезд, а совсем без денег,
известно, никуда шагу ступить нельзя. Но он вместе с новым планом своим
обдумал, где достать и на перехватку еще давеча на телеге. У него была пара
хороших дуэльных пистолетов с патронами, и если до сих пор он ее не заложил,
то потому что любил эту вещь больше всего, что имел. В трактире "Столичный
город" он уже давно слегка познакомился с одним молодым чиновников и как-то
узнал в трактире же, что этот холостой и весьма достаточный чиновник до
страсти любит оружие, покупает пистолеты, револьверы, кинжалы, развешивает у
себя по стенам, показывает знакомым, хвалится, мастер растолковать систему
револьвера, как его зарядить, как выстрелить и проч. Долго не думая, Митя
тотчас к нему отправился и предложил ему взять в заклад пистолеты за десять
рублей. Чиновник с радостью стал уговаривать его совсем продать, но Митя не
согласился, и тот выдал ему десять рублей, заявив, что процентов не возьмет
ни за что. Расстались приятелями. Митя спешил, он устремился к Федору
Павловичу на зады, в свою беседку, чтобы вызвать поскорее Смердякова. Но
таким образом опять получился факт, что всего за три, за четыре часа до
некоторого приключения, о котором будет мною говорено ниже, у Мити не было
ни копейки денег, и он за десять рублей заложил любимую вещь, тогда как
вдруг, через три часа, оказались в руках его тысячи... Но я забегаю вперед.
У Марьи Кондратьевны (соседки Федора Павловича) его ожидало чрезвычайно
поразившее и смутившее его известие о болезни Смердякова. Он выслушал
историю о падении в погреб, затем о падучей, приезде доктора, заботах Федора
Павловича; с любопытством узнал и о том, что брат Иван Федорович уже укатил
давеча утром в Москву. "Должно быть раньше меня проехал через Воловью",
подумал Дмитрий Федорович, но Смердяков его беспокоил ужасно: "как же