"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

тотчас же опять почувствовал жгучую боль в пояснице, но поднялся на постели.
Затем опять что-то обдумал, встал и наскоро оделся. Может быть угрызение
совести кольнуло его за то, что он спит, а дом без сторожа "в такое опасное
время". Разбитый падучею Смердяков лежал в другой каморке без движения.
Марфа Игнатьевна не шевелилась: "ослабела баба", подумал, глянув на нее,
Григорий Васильевич и кряхтя вышел на крылечко. Конечно, он хотел только
глянуть с крылечка, потому что ходить был не в силах, боль в пояснице и в
правой ноге была нестерпимая. Но как раз вдруг припомнил, что калитку в сад
он с вечера на замок не запер. Это был человек аккуратнейший и точнейший,
человек раз установившегося порядка и многолетних привычек. Хромая и корчась
от боли, сошел он с крылечка и направился к саду. Так и есть, калитка совсем
настежь. Машинально ступил он в сад: может быть ему что померещилось, может
услыхал какой-нибудь звук, но, глянув налево, увидал отворенное окно у
барина, пустое уже окошко, никто уже из него не выглядывал. "Почему
отворено, теперь не лето!" подумал Григорий и вдруг, как раз в то самое
мгновение прямо пред ним в саду замелькало что-то необычайное. Шагах в
сорока пред ним как бы пробегал в темноте человек, очень быстро двигалась
какая-то тень. "Господи!", проговорил Григорий и, не помня себя, забыв про
свою боль в пояснице, пустился на перерез бегущему. Он взял короче, сад был
ему видимо знакомее, чем бегущему; тот же направлялся к бане, пробежал за
баню. бросился к стене... Григорий следил его, не теряя из виду, и бежал не
помня себя. Он добежал до забора как раз в ту минуту, когда беглец уже
перелезал забор. Вне себя завопил Григорий, кинулся и вцепился обеими руками
в его ногу.
Так и есть, предчувствие не обмануло его; он узнал его, это был он
"изверг-отцеубивец"!
- Отцеубивец! - прокричал старик на всю окрестность, но только это и
успел прокричать; он вдруг упал как пораженный громом. Митя соскочил опять в
сад и нагнулся над поверженным. В руках Мити был медный пестик, и он
машинально отбросил его в траву. Пестик упал в двух шагах от Григория, но не
в траву, а на тропинку, на самое видное место. Несколько секунд рассматривал
он лежащего пред ним. Голова старика была вся в крови; Митя протянул руку и
стал ее ощупывать. Он припомнил потом ясно, что ему ужасно захотелось в ту
минуту "вполне убедиться", проломил он череп старику или только "огорошил"
его пестиком по темени? о кровь лилась, лилась ужасно и мигом облила горячею
струей дрожащие пальцы Мити. Он помнил, что выхватил из кармана свой белый
новый платок, которым запасся, идя к Хохлаковой, и приложил к голове
старика, бессмысленно стараясь оттереть кровь со лба и с лица. Но и платок
мигом весь намок кровью. "Господи, да для чего это я?" очнулся вдруг Митя,
"коли уж проломил, то как теперь узнать... Да и не все ли теперь равно!"
прибавил он вдруг безнадежно, - "убил, так убил... Попался старик и лежи!"
громко проговорил он, и вдруг кинулся на забор, перепрыгнул в переулок и
пустился бежать. Намокший кровью платок был скомкан у него в правом кулаке,
и он на бегу сунул его в задний карман сюртука. Он бежал сломя голову, и
несколько редких прохожих, повстречавшихся ему в темноте, на улицах города,
запомнили потом, как встретили они в ту ночь неистово бегущего человека.
Летел он опять в дом Морозовой. Давеча Феня, тотчас по уходе его, бросилась
к старшему дворнику Назару Ивановичу и "Христом-богом" начала молить его.
чтоб он "не впускал уж больше капитана ни сегодня, ни завтра". Назар
Иванович, выслушав, согласился, но на грех отлучился на верх к барыне, куда