"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

мои спрятал! Ты в поддельные карты играл! Я тебя за поддельные карты в
Сибирь могу упрятать, знаешь ты это, потому оно все одно что бумажки
поддельные... - И, подойдя к дивану, он засунул пальцы между спинкой и
подушкой дивана и вытащил оттуда нераспечатанную колоду карт.
- Вот она моя колода, не распечатана! - Он поднял ее и показал всем
кругом: - я ведь видел оттелева, как он мою колоду сунул в щель, а своей
подменил, - шильник ты этакой, а не пан!
- А я видел, как тот пан два раза передернул, - крикнул Калганов.
- Ах как стыдно, ах как стыдно! - воскликнула Грушенька, сплеснув
руками, и воистину покраснела от стыда. - Господи, экой, экой стал человек!
- И я это думал. - крикнул Митя. Но не успел он это выговорить, как пан
Врублевский, сконфуженный и взбешенный, обратясь ко Грушеньке и грозя ей
кулаком, закричал:
- Публична шельма! - Но не успел он и воскликнуть, как Митя бросился на
него, обхватил его обеими руками, поднял на воздух и в один миг вынес его из
залы в комнату направо, в которую сейчас только водил их обоих.
- Я его там на пол положил! - возвестил он, тотчас же возвратившись и
задыхаясь от волнения, - дерется каналья, небось не придет оттуда!.. - Он
запер одну половинку двери и, держа настежь другую, воскликнул к маленькому
пану:
- Ясневельможный, не угодно ли туда же? Пшепрашам!
- Батюшка, Митрий Федорович, - возгласил Трифон Борисыч, - да отбери ты
у них деньги-то, то, что им проиграл! Ведь все равно что воровством с тебя
взяли.
- Я свои пятьдесят рублей не хочу отбирать, - отозвался вдруг Калганов.
- И я свои двести, и я не хочу! - воскликнул Митя, - ни за что не
отберу, пусть ему в утешенье останутся.
- Славно, Митя! Молодец, Митя! - крикнула Грушенька, и страшно злобная
нотка прозвенела в ее восклицании. Маленький пан, багровый от ярости, но
нисколько не потерявший своей сановитости, направился было к двери, но
остановился и вдруг проговорил, обращаясь ко Грушеньке:
- Пани, ежели хцешь исьць за мною, идзьмы, если не - бывай здрова!
(Пани, если хочешь идти за мной - пойдем, а если нет - то прощай!)
И важно, пыхтя от негодования и амбиции, прошел в дверь. Человек был с
характером: он еще после всего происшедшего не терял надежды, что пани
пойдет за ним, - до того ценил себя. Митя прихлопнул за ним дверь.
- Заприте их на ключ, - сказал Калганов. Но замок щелкнул с их стороны,
они заперлись сами.
- Славно! - злобно и беспощадно крикнула опять Грушенька, - Славно!
Туда и дорога!
VIII. БРЕД.
Началась почти оргия, пир на весь мир. Грушенька закричала первая, чтоб
ей дали вина: "Пить хочу, совсем пьяная хочу напиться, чтобы как прежде,
помнишь, Митя, помнишь, как мы здесь тогда спознавались!" Сам же Митя был
как в бреду и предчувствовал "свое счастье". Грушенька его впрочем от себя
беспрерывно отгоняла: "Ступай, веселись, скажи им, чтобы плясали, чтобы все
веселились, "ходи изба, ходи печь", как тогда, как тогда!" - продолжала она
восклицать. Была она ужасно возбуждена. И Митя бросался распоряжаться. Хор
собрался в соседней комнате. Та же комната, в которой до сих пор сидели,
была к тому же и тесна, разгорожена надвое ситцевою занавеской, за которою