"Ф.М.Достоевский. Кроткая (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

женский характер. Одним словом, я нарочно отдалил развязку: того, что
произошло, было слишком пока довольно для моего спокойствия и заключало
слишком много картин и матерьяла для мечтаний моих. В том-то и скверность,
что я мечтатель: с меня хватило матерьяла, а об ней я думал, что подождет.
Так прошла вся зима, в каком-то ожидании чего-то. Я любил глядеть на
нее украдкой, когда она сидит, бывало, за своим столиком. Она занималась
работой, бельем, а по вечерам иногда читала книги, которые брала из моего
шкафа. Выбор книг в шкафе тоже должен был свидетельствовать в мою пользу. Не
выходила она почти никуда. Перед сумерками, после обеда, я выводил ее каждый
день гулять, и мы делали моцион, но не совершенно молча, как прежде. Я
именно старался делать вид, что мы не молчим и говорим согласно, но, как я
сказал уже, сами мы оба так делали, что не распространялись. Я делал
нарочно, а ей, думал я, необходимо "дать время". Конечно странно, что мне ни
разу, почти до конца зимы, не пришло в голову, что я вот исподтишка люблю
смотреть на нее, а ни одного-то ее взгляда за всю зиму я не поймал на себе!
Я думал, что в ней это робость. К тому же она имела вид такой робкой
кротости, такого бессилия после болезни. Нет, лучше выжди и - "и она вдруг
сама подойдет к тебе..."
Эта мысль восхищала меня неотразимо. Прибавлю одно: иногда я как будто
нарочно разжигал себя самого и действительно доводил свой дух и ум до того,
что как будто впадал на нее в обиду. И так продолжалось по нескольку
времени. Но ненависть моя никогда не могла созреть и укрепиться в душе моей.
Да и сам я чувствовал, что как будто это только игра. Да и тогда, хоть и
разорвал я брак, купив кровать и ширмы, но никогда, никогда не мог я видеть
в ней преступницу. И не потому, что судил о преступлении ее легкомысленно, а
потому, что имел смысл совершенно простить ее, с самого первого дня, еще
прежде даже, чем купил кровать. Одним словом, это странность с моей стороны,
ибо я нравственно строг. Напротив, в моих глазах она была так побеждена,
была так унижена, так раздавлена, что я мучительно жалел ее иногда, хотя мне
при всем этом решительно нравилась иногда идея об ее унижении. Идея этого
неравенства нашего нравилась...
Мне случилось в эту зиму нарочно сделать несколько добрых поступков. Я
простил два долга, я дал одной бедной женщине без всякого заклада. И жене я
не сказал про это, и вовсе не для того, чтобы она узнала, сделал; но женщина
сама пришла благодарить, и чуть не на коленях. Таким образом огласилось; мне
показалось, что про женщину она действительно узнала с удовольствием.
Но надвигалась весна, был уже апрель в половине, вынули двойные рамы, и
солнце стало яркими пучками освещать наши молчаливые комнаты. Но пелена
висела передо мною и слепила мой ум. Роковая, страшная пелена! Как это
случилось, что всё это вдруг упало с глаз и я вдруг прозрел и всё понял!
Случай ли это был, день ли пришел такой срочный, солнечный ли луч зажег в
отупевшем уме моем мысль и догадку? Нет, не мысль и не догадка были тут, а
тут вдруг заиграла одна жилка, замертвевшая было жилка, затряслась и ожила и
озарила всю отупевшую мою душу и бесовскую гордость мою. Я тогда точно
вскочил вдруг с места. Да и случилось оно вдруг и внезапно. Это случилось
перед вечером, часов в пять, после обеда...


II. ПЕЛЕНА ВДРУГ УПАЛА