"Ф.М.Достоевский. Кроткая (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

слушала и всё боялась. Всё больше и больше боялась. Но главное для меня было
не в том, а в том, что мне всё более и неудержимее хотелось опять лежать у
ее ног, и опять целовать, целовать землю, на которой стоят ее ноги, и
молиться ей и - "больше я ничего, ничего не спрошу у тебя, - повторял я
поминутно, - не отвечай мне ничего, не замечай меня вовсе, и только дай из
угла смотреть на тебя, обрати меня в свою вещь, в собачонку..." Она плакала.
- А я думала, что вы меня оставите так, - вдруг вырвалось у ней
невольно, так невольно, что, может быть, она совсем и не заметила, как
сказала, а между тем - о, это было самое главное, самое роковое ее слово и
самое понятное для меня в тот вечер, и как будто меня полоснуло от него
ножом по сердцу! Всё оно объяснило мне, всё, но пока она была подле, перед
моими глазами, я неудержимо надеялся и был страшно счастлив. О, я страшно
утомил ее в тот вечер и понимал это, но беспрерывно думал, что всё сейчас же
переделаю. Наконец к ночи она совсем обессилела, я уговорил ее заснуть, и
она заснула тотчас, крепко. Я ждал бреда, бред был, но самый легкий. Я
вставал ночью почти поминутно, тихонько в туфлях приходил смотреть на нее. Я
ломал руки над ней, смотря на это больное существо на этой бедной коечке,
железной кроватке, которую я ей купил тогда за три рубля. Я становился на
колени, но не смел целовать ее ног у спящей (без ее-то воли!). Я становился
молиться богу, но вскакивал опять. Лукерья присматривалась ко мне и всё
выходила из кухни. Я вышел к ней и сказал, чтобы она ложилась и что завтра
начнется "совсем другое".
И я в это слепо, безумно, ужасно верил. О, восторг, восторг заливал
меня! Я ждал только завтрашнего дня. Главное, я не верил никакой беде,
несмотря на симптомы. Смысл еще не возвратился весь, несмотря на упавшую
пелену, и долго, долго не возвращался, - о, до сегодня, до самого сегодня!!
Да и как, как он мог тогда возвратиться: ведь она тогда была еще жива, ведь
она была тут же передо мной, а я перед ней. "Она завтра проснется, и я ей
всё это скажу, и она всё увидит". Вот мое тогдашнее рассуждение, просто и
ясно, потому и восторг! Главное, тут эта поездка в Булонь. Я почему-то всё
думал, что Булонь - это всё, что в Булони что-то заключается окончательное.
"В Булонь, в Булонь!.." Я с безумием ждал утра.


III. СЛИШКОМ ПОНИМАЮ

А ведь это было всего только несколько дней назад, пять дней, всего
только пять дней, в прошлый вторник! Нет, нет, еще бы только немного
времени, только бы капельку подождала и - и я бы развеял мрак! Да разве она
не успокоилась? Она на другой же день слушала меня уже с улыбкою, несмотря
на замешательство... Главное, всё это время, все пять дней, в ней было
замешательство или стыд. Боялась тоже, очень боялась. Я не спорю, я не буду
противуречить, подобно безумному: страх был, но ведь как же было ей не
бояться? Ведь мы так давно стали друг другу чужды, так отучились один от
другого, и вдруг всё это... Но я не смотрел на ее страх, сияло новое!..
Правда, несомненная правда, что я сделал ошибку. И даже было, может быть,
много ошибок. Я, и как проснулись на другой день, еще с утра (это в среду
было) тотчас вдруг сделал ошибку: я вдруг сделал ее моим другом. Я поспешил,
слишком, слишком, но исповедь была нужна, необходима - куда, более чем
исповедь! Я не скрыл даже того, что и от себя всю жизнь скрывал. Я прямо