"Федор Михайлович Достоевский. Дневник писателя " - читать интересную книгу автора

и сохраняет организм национальности, и только оно одно, поскольку идеал
гражданского устройства, складываясь исторически, является исключительно
результатом "нравственного самосовершенствования единиц, с него и
начинается... было так спокон века и пребудет во веки веков".
Таким образом, подлинное преуспевание общества в самых разных областях
неразрывно связано с внутренним нравственным благоустроением его граждан.
Говоря, например, о возможном изменении и оздоровлении чиновничьей
деятельности, Достоевский подчеркивает: "Оппозиция бюрократии бьет мимо
цели. Главного-то шагу и не видят... Сущность в воспитании нравственного
чувства". Без учета этой сущности постоянное сокращение штатов приводит тем
не менее к тому, что штаты парадоксальным образом как бы увеличиваются.
Чиновники же, симулируя никак не определяемую нравственную активность,
пытаются ограничиться косметическими переменами, ничего по существу не меняя
и рассуждая про себя: "...мы уж лучше сами как-нибудь там исправимся,
пообчистимся, ну, что-нибудь введем новое, более, так сказать,
прогрессивное, духу века соответствующее, ну там станем как-нибудь
добродетельнее или что..." В результате освобожденный от крепостной
зависимости народ не имеет самостоятельности и духовной поддержки, поскольку
в земстве, общине, суде присяжных и в других демократических формах общества
"тянет к чему-то похожему на начальство". Назначаются ревизии, устраиваются
комиссии, выделяющие из себя подкомиссии. Дотошные наблюдатели, замечает
писатель, подсчитали, что "у народа теперь, в этот миг, чуть ли не два
десятка начальственных чинов, специально к нему определенных, над ним
стоящих, его оберегающих и опекающих. И без того уже бедному человеку все и
всякий начальство, а тут еще двадцать штук специальных! Свобода-то движения
ровно как у мухи, попавшей в тарелку с патокой. А ведь это не только с
нравственной, но и с финансовой точки зрения вредно, то есть такая свобода
движения".
Отсутствие "главного шагу" ослабляет, по мысли Достоевского, и
различные экономические реформы, силящиеся сию же минуту, "вдруг и совсем
даже как-то внезапно, иной раз даже никак до того неожиданным предписанием
начальства", улучшить текущую действительность, повысить бюджет государства,
погасить долги, преодолеть дефицит. Однако при такой торопливости добиваются
только "временной, материальной глади", воспроизводят в слегка подновленном
виде лишь существующее. Эти "механически-успокоительные утешения" не
приводят к "действительно гражданскому, нравственно-гражданскому" порядку и
сохраняют общую атмосферу для тех, кто точит зубы на казну и общественное
достояние, кто превращается "в карманных промышленников, иные в дозволенных,
а иные и прикрывать себя юридически не станут". Нравственно-гражданский
беспорядок при паллиативном экономическом процветании разлагает сознание
наблюдающих его и укрепляет социальное нестроение. "Посмотрит иной простак
кругом себя и вдруг выведет, что одному-де кулаку и мироеду житье, что как
будто для них все и делается, так стану-де и я кулаком, - и станет. Другой,
посмирнее, просто сопьется, не потому, что бедность одолела, а потому, что
от бесправицы тошно. Что же тут делать? Тут фатум".
Для одоления этого фатума необходимо, утверждал Достоевский, направить
внимание "в некую глубь, в которую, по правде, доселе никогда и не
заглядывали, потому что глубь искали на поверхности". Нужен "поворот голов и
взглядов наших совсем в иную сторону, чем до сих пор... Принципы наши
некоторые надо бы совсем изменить, мух из патоки повытащить и освободить".