"Федор Михайлович Достоевский. Дневник писателя " - читать интересную книгу автора

впоследствии и своей науки, и своих решений экономических, социальных,
почему нам отказывает Европа в самостоятельности, в нашем своем собственном
слове, - вот вопрос, который рождается сам собою. Нельзя же предположить
смешную мысль, что природа одарила нас лишь одними литературными
способностями. Все остальное есть вопрос истории, обстоятельств, условий
времени".
Вообще следует подчеркнуть, что в своих публицистических статьях
писатель рассматривает вопросы литературы, как и все другие, в нравственной
доминанте, неразрывной связи с социальными и насущными проблемами жизни.
Искусство представляет для него своеобразный сгусток человеческой
деятельности, не только концентрированно отображающий в себе типичные
процессы в обществе, но и освещающий их высоким духовным светом. "Искусство,
то есть истинное искусство, именно и развивается потому во время долгого
мира, что идет вразрез с грузным и порочным усыплением душ, и, напротив,
созданиями своими, всегда в эти периоды, взывает к идеалу, рождает протест и
негодование, волнует общество и нередко заставляет страдать людей, жаждущих
проснуться и выйти из зловонной ямы".
Казалось бы, при такой постановке вопроса на первый план должна выйти
литература "с направлением", обличающая пороки и указующая пути их
исправления. Однако, по убеждению Достоевского, художнику не стоит
"вытягивать из себя с болезненными судорогами тему, удовлетворяющую общему,
мундирному, либеральному и социальному мнению", а необходимо дать
возможность излиться и развить естественно просящиеся из души образы. Ведь
"всякое художественное произведение без предвзятого направления, исполненное
единственно из художественной потребности, и даже на сюжет посторонний,
совсем и не намекающий на что-нибудь "направительное"... окажется гораздо
полезнее для его же целей... в истинно художественном произведении, хотя бы
оно толковало о других мирах, не может не быть истинного направления и
верной мысли". Такие отличающиеся естественной правдивостью и столь же
непринужденной нравственностью произведения, в которых писатель дает свободу
своим чувствам и "своей идее (идеалу)" и тем самым усиливает полноту
эстетической реальности, Достоевский называл литературой красоты и
противопоставлял ее литературе дела и литературе сплошного отрицания,
скованных своей заданностью и предвзятостью и не имеющих "положительного
идеала в подкладке". Литература дела полна неясных и путаных исканий,
поскольку "дело еще не разъяснено, лишь мечта". Что же касается сугубо
обличительной литературы, то она и вовсе лишена всякого созидательного
начала, способна возбуждать к ненависти и мести, "нужна тем, кто не знает,
за что держаться, как быть и кому верить... Положительный идеал мешает их
(авторов нигилистических произведений. - Б. Т.) пороку, а отрицательное ни к
чему не обязывает".
Не отражая "прямо" и "направленно" злободневные события и факты
действительности, литература красоты тем не менее и создает как раз образы,
вбирающие в себя наиболее существенные черты текущей жизни. Татьяна Ларина и
Евгений Онегин Пушкина, Пирогов и Хлестаков Гоголя, Потугин Тургенева, Влас
Некрасова, Левин Толстого становятся в статьях Достоевского своеобразными
символами, помогающими ему проницательнее анализировать духовное состояние
общества и тенденции исторического процесса. Он глубоко ценил такие
выразительные типы и сожалел, что мельчающая словесность теряет способность
их создавать. "Много чего не затронула еще наша художественная литература из