"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1880) " - читать интересную книгу автора

он), знает гораздо более, чем до сих пор успело высказать в своей науке и в
своем искусстве". Ну вот так и со мною: я чувствую, что во мне гораздо более
сокрыто, чем сколько я мог до сих пор выразить как писатель. Но все же, без
лишней скромности говоря, я ведь чувствую же, что и в выраженном уже мною
было нечто сказанное от сердца и правдиво. И вот, клянусь Вам, сочувствия
встретил я много, может быть, даже более, чем заслуживал, но критика,
печатная литературная критика, даже если и хвалила меня (что было редко),
говорила обо мне до того легко и поверхностно, что, казалось, совсем не
заметила того, что решительно родилось у меня с болью сердца и вылилось
правдиво из души. А потому можете заключить, как приятно должна была
подействовать на меня такая тонкая, такая глубокая оценка меня как писателя,
которую прочел я в Вашем письме к Вашей матушке.
Но я все о себе, хотя трудно не говорить о себе, говоря с таким
глубоким и симпатичным мне критиком моим, которого вижу в Вас. - Вы пишете о
себе, о душевном настроении Вашем в настоящую минуту. Я знаю, что Вы
художник, занимаетесь живописью. Позвольте Вам дать совет от сердца: не
покидайте искусства и даже еще более предайтесь ему, чем доселе. Я знаю, я
слышал (простите меня), что Вы не очень счастливы. Живя в уединении и
растравляя душу свою воспоминаниями, Вы можете (1) сделать свою жизнь
слишком мрачною. Одно убежище, одно лекарство: искусство и творчество.
Исповедь же Вашу, теперь по крайней мере, не решайтесь писать, это будет,
может быть, Вам очень тяжело. - Простите за советы, но я бы очень желал Вас
увидеть и сказать Вам хоть два слова изустно. После такого письма, которое
Вы мне написали, Вы, конечно, для меня дорогой человек, близкое душе моей
существо, родная сестра по сердцу - и не могу же я Вам не сочувствовать.
Что Вы пишете о Вашей двойственности? Но это самая обыкновенная черта у
людей... не совсем, впрочем, обыкновенных. Черта, свойственная человеческой
природе вообще, но далеко-далеко не во всякой природе человеческой
встречающаяся (2) в такой силе, как у Вас. Вот и поэтому Вы мне родная,
потому что это раздвоение в Вас точь-в-точь как и во мне, и всю жизнь во мне
было. Это большая мука, но в то же время и большое наслаждение. Это -
сильное сознание, потребность самоотчета и присутствие в природе Вашей
потребности нравственного долга к самому себе и к человечеству. Вот что
значит эта двойственность. Были бы Вы не столь развиты умом, были бы
ограниченнее, то были бы и менее совестливы и не было бы этой
двойственности. Напротив, родилось бы великое-великое самомнение. Но
все-таки эта двойственность - большая мука. Милая, глубокоуважаемая Катерина
Федоровна - верите ли Вы во Христа я в его обеты? Если верите (или хотите
верить очень), то предайтесь ему вполне, и муки от этой двойственности
сильно смягчатся, и Вы получите исход душевный, а это главное.
Простите, что написал такое беспорядочное письмо. Но если б Вы знали,
до какой степени я не умею писать писем и тягочусь писать их. Но Вам всегда
буду отвечать, если Вы еще напишете. Нажив такого друга, как Вы, не захочу
потерять его. А пока прощайте, всем сердцем преданный Вам друг Ваш и родной
по душе
Ф. Достоевский.
Простите за наружный вид письма, за помарки и проч<ее>.
(1) далее было: стать еще (2) в подлиннике: встречающейся
Другая редакция: