"Сергей Довлатов. Зона" - читать интересную книгу автора

"Великий Гетсби" - замечательная книга. И все-таки я предпочитаю "Графа
Монте-Кристо"...
Я всегда мечтал быть учеником собственных идей. Может, я достигну этого
в преклонные годы...
Итак, самые душераздирающие подробности лагерной жизни я, как
говорится, опустил. Я не сулил читателям эффектных зрелищ. Мне хотелось
подвести их к зеркалу.
Есть и другая крайность. А именно - до самозабвения погрузиться в
эстетику. Вообще забыть о том, что лагерь - гнусен. И живописать его в
орнаментальных традициях юго-западной школы.
Крайностей, таким образом, две. Я мог рассказать о человеке, который
зашил свой глаз. И о человеке, который выкормил раненого щегленка на
лесоповале. О растратчике Яковлеве, прибившем свою мошонку к нарам, И о
щипаче Буркове, рыдавшем на похоронах майского жука...
Короче, если вам покажется, что не хватает мерзости - добавим. А если
все наоборот, опять же - дело поправимое...



Когда меня связали телефонным проводом, я успокоился. Голова моя лежала
у радиатора парового отопления. Ноги же, обутые в грубые кирзовые сапоги, -
под люстрой. Там, где месяц назад стояла елка...
Я слышал, как выдавали оружие наряду. Как лейтенант Хуриев
инструктировал солдат. Я знал, что они сейчас выйдут на мороз. Дальше будут
идти по черным трапам, вдоль зоны, мимо рвущихся собак. И каждый будет
освещать фонариком лицо, чтобы солдат на вышке мог его узнать...
Первым делом я решил объявить голодовку. Я стал ждать ужина, чтобы не
притронуться к еде. Ужина мне так и не принесли...
Я слышал, как вернулись часовые. Как они зашли в ружейный парк. Как с
грохотом швыряли инструктору через барьер подсумки с двумя магазинами. Как
ставили в пирамиду белые от инея автоматы. И как передвигали легкие
дюралевые табуретки в столовой. А затем ругали повара Балодиса, оставившего
им несколько луковиц, сало и хлеб. Но, как я догадался, забывшего про
соль...
Трезвея от холода, я начал вспоминать, как это было. Днем мы напились с
бесконвойниками, которые пытались меня обнимать и все твердили:
- Боб, ты единственный в Устьвымлаге - человек!..
Затем мы отправились через поселок в сторону кильдима. Около почты
встретили леспромхозовского фельдшера Штерна. Фидель подошел к нему. Сорвал
ондатровую шапку. Зачерпнул снега и опять надел. Мы шли дальше, а по лицу
фельдшера стекала грязная вода.
Потом мы зашли в кильдим и спросили у Тонечки бормотухи. Она сказала,
что дешевой выпивки нет. Тогда мы закричали, что это все равно. Потому что
деньги все равно уже кончились.
Она говорит:
- Вымойте полы на складе. Я вам дам по фун-фурику одеколона...
Тонечка пошла за водой. Вернулась через несколько минут. От бадьи шел
пар.
Мы сняли гимнастерки. Скрутили их в жгуты. Оку1гули в бадью и начали
тереть дощатый пол. Мы с Балодисом работали добросовестно. А Фидель почти не