"Аркадий Драгомощенко. Воссоединение потока" - читать интересную книгу автора

так же очевидна, как и его бессмысленная прелесть." В Иранских
деревнях нам не удавалось собрать на представления ни одного человека.
Лишь только тогда, когда мы выставили на деревенскую площадь
стиральную машину и она заработала, клубясь белой пеной, - женщины
селения робко, однако превозмогая себя, стали собираться вокруг нее.
Очарование стиральной машины было непреодолимо. Мы назвали свой театр
Washing-Show.


Мне приходят на ум, полуразрушенные ленью моего воображения, анфилады
комнат, поющие на мертвых языках стен мадригалы грудам брик-а-брака,
рассыпанный бисер, выгоревшие ленты, флаконы с сизым налетом тления на
стенках, отражавших в свое время не только обнаженные плечи, но и
глубокое, быстро темнеющее небо за распахнутым окном, дрoжащее в
блеске свечей. Гадания на картах разворачивали империи соответствий и
ночные царства эфемерных симметрий, подтверждая мысль о том, что время
не исходит из прошлого, но в мерцающих соответствиях магического
алфавита возникает лукавой оболочкой, обволакивающей каждое мгновение,
каждый вздох, любовный стон, надорванный и летящий острым сухим листом
крик, прожилки которого драгоценны странной ненавистью к длительности
равно как и к быстротечности, - их переплетенные руки, спутанные
волосы, невидящие глаза, их раскрытые, покинутые звучанием, рты,
подобные очертаниям чисел в двоичных системах: любовники, влагой
исследующие сухость друг друга, но завершающие иссушением же все и
знойной стеной в обжигающем кольце солнца, когда глазное яблоко,
словно бесценный бирюзовый купол различает лишь беглую вязь последнего
видения: трепещущий ком, камень, кокон сияния. Остается добавить -
пора года... цветение каштанов, - вследствие чего разные призраки
немедленно соберутся для поразительно грустной процессии, гримасничая
и мыча, подобно сбежавшим и растратившим себя в одночасье
не-принадлежности ни к чему и ни к кому из своего дома сумасшедших.
Длинная фраза по велению учебника требует следования за собой более
краткой. Возможны две фразы умеренной длины, перемежающиеся тремя
короткими. Проблема ритма стоит очень остро. Число перестановок или
подстановок бесконечно. Точно так же, как и число имен, которые
человек может извлекать из своей памяти, под стать фокуснику,
извлекающему седьмую тысячу кроликов из цилиндра.


Ностальгия имен требовала по меньшей мере "истории", в которой они бы
исчезали бесследно (без сомнения, "бесследность" и "расставание"
питают любое сочинение, если оно заинтересовано не бесплодным раздором
с пониманием, но бесследным сражением с возможностью истолкования,
иными словами, с возможностью власти как таковой) затем, чтобы
возникать будто бы впервые, однако уже тронутыми легкой, крылатой
тенью распада, точнее - чтобы возникать в неизъяснимом смещении их
собственного, разрушаемого ими пространства. Я путаю настоящее с
прошедшим, точно так же, как путает меня и не-меня будущее. Между мной
и не-мной - "ты", или имя, которое мне безразлично. Но я не знаю ... к
кому обращаюсь... - помните ли вы меня тогда, когда стояли у больницы