"Аркадий Драгомощенко. Устранение неизвестного" - читать интересную книгу автора

бы понять время.


Серьги тоже. Они образовывали умственный узор, который мне не
удавалось прочесть, под стать тем словам, которые полустертыми
проступают на застиранной марле снов. Ошибка.


Я посмотрел на солнце, тронул языком губы, почувствовал налет соли на
них, а затем ощутил вкус городской пыли, чья тонкая кора состояла из
различного рода окислов. Свет путался в голове стоявших. Со стороны
Пантелеймонской церквы шел Василий Кондратьев. Несколько масштабов
нашло возможным определить его продвижение в перспективе. Бесстрастный
наблюдатель мог бы сделать вывод, что присутствующие видят не одного,
но нескольких Василиев Кондратьевых, соединяющих масштаб воды,
обжигающей каменную кладку, масштаб падающего шеста и дремотного
коршуна, клюющего в излучине локтя. Пропорции шествия одного в одном.
Возможно никто ничего не мог поделать со светом, как если бы пчелы
внезапно обрушились на волосы и вошли темной рекой лезвия в тело,
разделяя его на тень воспоминания и воздушное отражение неясного
отказа. Моя тень была при мне, как и мое время. Я вспоминал твои
серьги: острые брызги летучего металла в мочках ушей, тусклая
жемчужная мелочь на крыльях носа, дымное плетение под нижней губой,
повторяющее себя, уменьшая себя к подбородку несколько раз, зеркальные
кольца, замкнувшие соски и ниже, тесно и сумрачно - на клиторе. О
татуировках мы поговорим позже.
- И что же? - спросила Ольга. - Вы хотите сказать, что впоследствии
все усилия направляются на то, чтобы научиться собирать разъятое?
- Это похоже, но не так, - улыбнулся Блок. - Вот вы открываете орех и
видите, что он пуст. Вы складываете половинки и с замиранием сердца
пережидаете некоторое время, чтобы вновь его раскрыть. Иногда для
этого используется нож. Но... как бы это сказать, it is really wrong
way! Да, но только для первого раза, a после будет намного легче, если
принять к сведению, что я люблю ее, как прежде. Потом, достаточно
легкого прикосновения и это раскрывается, как бы само по себе. Что к
тому же похоже на то, как если бы попросить женщину...
- Но, помилуйте, ведь это куда как легко... более того, это обычно
делается перед белой стеной. Причем, не забывайте, мы постигали свое
время по своему каждый. Есть ли у вас белая стена? Есть? Вы садитесь
перед ней и слой за слоем устраняете все возможные проекции.
- Нет-нет! Тут, Ольга, вы допускаете очевидную ошибку. В моем случае
речь идет именно о накоплении проекций и ожиданий, с тем, чтобы затем
выявить магистральные, что ли, изначальные, скрытые цензурой,
воспитанием, опытом и, конечно же, упованием.


Кто слушал ночами тяжкий шум, летящих к земле яблок, кто исписывал
тетради неиссякаемым сочетаньем двух-трех букв, начинавших вибрировать
смутными смыслами по мере того как страницы сменялись страницами,
которые, мнилось, рано или поздно удастся постичь, набравшись