"Евгений Дрозд. Троглодиты Планона" - читать интересную книгу автора

холл и вход в салун. Обе пушки кладу возле себя. Раскуриваю сигару. Из
коридора выходит полковник Бакстер, проходит мимо, не глядя на меня, и
спускается вниз. Полковник идет завтракать, а на все остальное ему
наплевать. Стрельбы как будто и не было, трупы в коридоре его не касаются.
Впрочем, оглядываясь, вижу, что их там уже и нет. Куда исчезли?
Спокойно отмечаю еще одну несообразность. Все прекрасно - полковник
идет пить свой утренний кофе - только какое, к черту, утро, когда в
городишко я въехал уже после полудня? Но полковника я знаю. Если он бреется
и идет завтракать, то значит утро и все тут. И полковник будет пить свой
кофе и курить первую за день сигару, и читать свежий выпуск "Фармер'с
Геральд". И он даже не шелохнется, когда вокруг него начнется пальба и
пойдет мордобитие. Это очень смешно, когда все вокруг суетятся и бегают, а
кто-то один сидит и невозмутимо читает газету. Утреннюю газету.
А в город я въехал пополудни...
"Провалы в памяти", думаю я привычно. И не менее привычно: "Кто я
такой?" Похоже, что будущее свое я знаю гораздо лучше, чем прошлое. Я знаю,
что сейчас я выпушу очередной клуб дыма и, подавшись вперед, осторожно
выгляну вниз, в зал, где тут же увижу Его. И как всегда, у меня возникнет
мысль, что человек этот, хотя я его и не знаю, может сыграть важную роль в
моей жизни. Мысль эта ни на чем не основана и ниоткуда не вытекает. Я не
знаю, какую такую важную роль в моей жизни может сыграть этот тощий очкарик,
сидящий за угловым столиком и читающий книгу в темном, твердом переплете.
Священник или учитель.
Я знаю, что через пару минут я еще раз выгляну в зал и встречусь с ним
взглядом. И я знаю, что когда в салун ворвется Коттонфилд со своими
прихвостнями и начнется веселая потасовка и я эффектно перемахну через
перила и приземлюсь как раз на столике полковника Бакстера и открою
стрельбу, очкарик будет стоять у стены, бледный и трясущийся, прижимая к
груди эту свою книгу. А потом произойдет следующее: кто-то сшибет меня со
стола, и я полечу в угол, где он стоит. И что, вы думаете, сделает этот
учителишко? - Шагнет вперед и, поймав меня за руку, поможет на ногах
удержаться. Чтоб, значит, я себе носик не разбил. Как будто я баба, ей богу!
Ну, мне с ним рассусоливать некогда будет, и я его в сторону отброшу за эту
же руку - чтобы схватке не мешал. А он в воздухе кувыркнется и книжку свою
дурацкую выронит и мордой прямо в какую-то, стоящую у входа бочку влетит. И
так в ней и останется. Только ногами в воздухе дрыгать будет. Это очень
смешно. Не знаю, правда, кому. Мне - нет, ему - тем более.
Я гляжу в направлении входа - никакой бочки рядом с ним нет. Но точно
знаю, что к тому времени появится. Откуда? Понятья не имею...
Поворачиваю голову левее и встречаюсь, наконец, взглядом с моим
книголюбом. И тут впервые замечаю некую странность, которая поражает меня не
меньше, чем взгляд полковника Бакстера несколькими минутами раньше. Нету в
глазах очкарика ни робости, ни страха, ни пришибленности. Ничего такого,
чего можно было бы ожидать от заморыша, трясущегося и бледнеющего при виде
обыкновенной потасовки и наверняка не знающего, с какой стороны за револьвер
берутся. Нет. В холодных его глазах я вижу лишь отвращение, равнодушие и
смертельную скуку. Меня внезапно пробирает холод. Неужели парень только
притворяется напуганным? Но зачем? Я чувствую, что тут идет какая-то игра,
которой я не понимаю. И самое главное - угадайте, о чем этот учитель
думает? - о Платоне! Нашел время и место!..