"Сергей Другаль. Обостренное восприятие (Авт.сб. "Язычники")" - читать интересную книгу автора

стопочки дисков, на неделю работы, оставались в них. Контейнеры с
отработанными дисками - забота автоматов - заполняли стеллажи, их надо
было перенести на катер. Мы с Бобом не сговаривались, просто я сразу начал
заправку порожних кассет, а Боб, оставив ящик, навесил на себя контейнер с
отработанными дисками и пошел к шахте. Он мог бы унести и четыре таких
контейнера, грузоподъемность его в два раза превышала собственный вес, но
надо было иметь свободными конечности, чтобы цепляться за скобы. Обратным
рейсом он принес с катера третий ящик и, прежде чем забрать очередной
контейнер, предупредительно открыл его для меня.
- Неплохо, Боб, совсем неплохо, - машинально сказал я, не прекращая
возни с кассетами. Я не ждал ответа, только уловил всплеск эмоций как
реакцию робота на мои слова. Странных, как я теперь понимаю, эмоций,
неадекватных обстановке. Мы с Бобом работали на равных, и эта моя похвала
между делом не должна была бы так остро воспринята. Но это я сейчас
понимаю, а тогда, работая, я не обращал на робота особого внимания, только
как-то отстраненно отметил про себя, что ему совершенно не пришлось
приспосабливаться, привыкать к новой обстановке - перегрузкам и тесноте
катера, мертвой желтизне обесцвеченной излучением поверхности планеты с
непрозрачными тенями кратеров, к игольчатой игре кристаллов кварца на
стенах пещеры, к бремени защитного скафандра, к которому я, например, и за
сто лет не привыкну. Боб включился в работу сам, сразу и без переходов.
Такой уровень адаптации присущ только человеку и свидетельствовал о
высоких профессиональных качествах разработчиков удивительного андроида.
Не знаю, как другие, а я человека хорошо работающего воспринимаю как
хорошего человека. Это я к тому, что если на корабле мое отношение к Бобу
можно было определить словами "любопытство" и "ирония", то здесь я об этом
просто не думал, ведь Боб работал как человек... На мой взгляд - это
высшая похвала... Чудо-машина. Мне так жалко, что пришлось его там
оставить. Но сто пятьдесят килограммов металла... и нечего было пытаться
вытащить его наружу.
Ну да, я снимал контейнер с верхней полки стеллажа, я устал уже, я
тянул этот чертов ящик за ручку и не мог вытянуть из гнезда. Я позвал
Боба, он сменил меня на стремянке и могучим рывком выдернул контейнер. Я
смотрел снизу, сказал: "Молодец, малыш!" Я так сказал потому, что в Бобе
росту всего полтора метра, а такой сильный...
Я сказал: "Молодец, малыш!", и Боб странно взвизгнул и рухнул вниз и в
падении еще тянул ящик на себя, чтобы не задеть меня...
Я не знаю, что в нем было повреждено, а только встать он не мог. И
невозможное, неслыханное менто парализовало меня. Какая-то смесь отчаяния,
детской любви и страха. Я закричал, я спрашивал, что с ним, я старался
поднять его. Я как-то забыл, что это всего лишь машина, всего лишь
машина... Боб молчал. И Кемень, робототехник, молчал, и я даже не подумал,
что металлопластовый купол над шахтой отражает радиоволны. И я ушел,
взвалив на плечо ящик с кассетами, и казалось, за спиною слышал голос:
- Убей меня, хозяин!



ГРИГОРИЙ КЕМЕНЬ