"Юрий Дружников. Ангелы на кончике иглы (Роман)" - читать интересную книгу автора

руководителя полета:
- Выясни причину, мать твою перемать!
- Выяснить не удается, - доложил Двоенинов. - Не удается...
- Сейчас запросим штаб... Наступила долгая пауза. Обе стороны
действовали в строгом соответствии с инструкцией, но даже это не помогало.
Двигатель замолчал, наступила тишина.
- Выполнение боевого задания командир отменяет, - услышал Двоенинов в
шлемофоне. - Сбрось фонарь и запасные баки.
По двум мелькнувшим самолетам иностранных авиакомпаний Алексей понял,
что вошел в зону гражданских рейсов. Он продолжал терять высоту.
Леше стало холодно не от близкого конца - от мертвой тишины. Лучше бы
погибнуть в грохоте, в лязге металла, когда сам не слышишь своего последнего
гортанного крика. Обидно, что не отгулял отпуска, не съездил в Аносино к
мамке с отцом, что никто в деревне не видел его в офицерской форме. Жизнь,
если разобраться, не так уж и дорога. Отпуск жалко. Ну, и еще долга своего
не выполнил.
Долг - это Леша сознавал. Раз учили, значит, нужно. Самолет,
доверенный ему партией и правительством, он обязан сберечь. Но как это
сделать, когда машина уже перестала слушаться?
- Катапультируйся! - услышал он приказ.
Катапультировался он на тренажерах дважды. Оба раза благополучно, если
не считать рвоты и головокружений от легких сотрясений мозга, что необходимо
было тщательно скрывать от начальства. На этот раз он ощутил сильный толчок
вверх - его выбросило вместе с сиденьем. Выбросило, не покалечив (зря он
матюгал Микояна, Гуревича и работяг почтового ящика 4134). Кратковременную
потерю сознания из-за отлива крови от головы можно в расчет не брать.
Двоенинов повис в сырой массе, которая залепила стекло гермошлема. Судя по
высотомеру, на который он взглянул перед катапультированием, до земли,
верней, до воды оставалось всего ничего. Лехин МИГ-21 исчез, растворился в
облаках, будто и не было вовсе.
- А я живой! - заорал Алексей Никанорович в веселом бреду. -
Живой!Едва тучи пропустили лейтенанта сквозь себя, увидел он сплошную серую
массу и ничего больше. Лешу затрясло, замотало на стропах. Тут шел сильный
косой дождь. Верней, не шел, а опускался вместе с Двоениновым. Серая масса
снизу набегала, вбирала его в себя. Волна накрыла его, поволокла вниз, но
сама же вытолкнула из пучины. Лейтенант нажал на клапан баллона со сжатым
воздухом, и оранжевая лодка размоталась, быстро напузырилась и встала
вертикально. Он повалил ее и лег плашмя, раздвинув для баланса ноги.
- Живой! - опять повторил Алексей, проверяя себя.
Лодка то взбиралась на гребень волны, то ухала вниз. Он мог только
предположить, что находится в двух третях расстояния между островом Эланд и
польским берегом, и неосознанным чувством ощущать, что его относит то ли на
юг, то ли на юго-запад. То и другое хорошо: в Польше - свои, в ГДР - тоже
наши. Остается ждать.
Двоенинов стащил с головы гермошлем, в нем было тяжело, а без него
холодно. Сначала он придерживал шлем в лодке рукой, потом устал, и шлем
унесло водой. Наверное, свои уже ищут. Леша распечатал ракетницу,
приготовился подать сигнал, но в округе никого не было, стрелять бесполезно.
Он прислушивался к звукам и ничего не слышал, кроме плеска волн. Мотало его
изрядно, поташнивало. Паек НЗ он проглотил и пил дождевую воду, повернувшись