"Юрий Дружников. Диалог: от "Бесов" до "Ангелов" (Беседа с критиком В.Свирским)" - читать интересную книгу автора

Ю.Д. Автору предъявил претензии читатель.
В.С. Недоволен?
Ю.Д. Напротив, доволен, но хотел, чтобы я поделился с ним гонораром.
В.С. ??
Ю.Д. Я работал в своем университетском кабинете, когда вошла секретарша
и сказала, что меня хочет видеть человек, не говорящий по-английски, но
показывающий ей мой роман. Следом появился мужичок с московским изданием
"Ангелов на кончике иглы" в руке и сообщил, что он сын крупного
номенклатурного работника из Москвы. Он бросил институт, пьянствовал,
влюбился в дочку генерала КГБ, пьяным за рулем сбил насмерть двух работяг,
тоже пьяных. Отсидел, но недолго: папа нашел каналы и через Брежнева и
Андропова сыночка выпустили. Гость мой сказал, что слышал, будто я получил
за роман четверть миллиона, и, поскольку я использовал историю его жизни,
ему причитается. Тем более, что он в Америку приехал по липовому
приглашению, и никто не подарит ему "видюшник". Биография действительно
сходная с романной, только у меня его отец - главный редактор центральной
газеты, а у него - министр. Но... роман писался, когда сынок еще пешком под
стол ходил. Ушел читатель обиженным.
В.С. А говорят, писатель в эмиграции теряет контакт с читателем на
родине... Он, наверное, думал, что гонорар в долларах... Что касается
претензий прототипа, то могу вас утешить: в истории литературы они - не
новость. Из-за подобных узнаваний писателей даже на дуэль вызывали. Так что,
считайте, что вам повезло. Но - оставим курьезы. А кто все-таки были
прототипами героев? Главный прототип, конечно, всегда автор - очень многих
и разных персонажей. Про других, понимаю, не все пока можно сказать: люди
живы. Не дай Бог упростить, но вероятно, есть и такие, о которых можно
сказать конкретно.
Ю.Д. Меня учили жить старые газетные волки. Один из них, Борис Волк
(настоящая фамилия), который работал в "Вечерней Москве", был гениальным
учителем предмета, который я бы назвал так: "Теория и практика цинизма".
Другой - Роман Карпель, добрейший человек, работал в "Московском
комсомольце". Больше всего на свете он любил кошек. И при этом написал
либретто оперы "Павлик Морозов". Третий - Борис Иоффе, он же Евсеев, - мог
один выпустить целую газету. Партийная исполнительность уживалась в нем с
талантом открывателя подлинных талантов, которым он, однако, не мог помочь.
Утоляя свои печали, он специализировался по женской части. Черты этих людей
собрались в Раппопорте. Я сам учил молодых. Среди них есть известные сейчас
журналисты и писатели-перестройщики. Макарцев - главный редактор газеты -
сплав многих редакторов и партийных чиновников, которых я знал. Но узнаваемы
в нем Юрий Баланенко, редактор "Московской правды", ныне покойный, и,
конечно, редакторы газет, в которых я сотрудничал в Москве.
В.С. А сочинение на Лубянке письма чехов с просьбой ввести войска?
Ю.Д. Если бы я эту историю придумывал, мне было бы легче сделать ее
более правдоподобной. Я действительно встретил человека, которому поручили
состряпать такое письмо. Делали это впопыхах, и Андропов вспомнил про своего
человека. Свой в двух смыслах: чекистский, связанный с органами, и свой -
вместе работали, проверен, не подведет. А когда свой, то не думают, умеет
или не умеет. А редактор Ягубов какой? Кто вообще командовал всеми делами в
стране - умные люди? Да ведь они подбирали подходящих себе еще глупее себя,
потому что так удобнее руководить. Горбачев, например, умный человек, но