"Юрий Дружников. Уроки Василия Гроссмана (Страницы воспоминаний)" - читать интересную книгу автора

- Теперь это носит чисто теоретический характер...
Мне показалось, что ему было интересно спрашивать про мою работу - не
газетную, нет, но - в архиве. Про справки бывшим зекам, вообще, о кухне
архива, в котором меня держали на побегушках.
У меня оказалась возможность высказать посильные похвалы его прозе и
как она на меня воздействовала. Я сказал:
- Стыдно стало писать всякую ерунду, когда существует такое...
- Такое не существует! - возразил Василий Семенович, акцентируя
первое слово.
Между прочим, Наташа Роскина, услышав, что я волей случая рукопись
романа прочитал, обиделась, потому что Гроссман обещал ей дать читать роман,
но не успел: подарил чужим дядям .
Не просто говорить о Гроссмане после выхода книг Семена Липкина,
Анатолия Бочарова, сборника документов и воспоминаний, созданного Валентином
Оскоцким. Трудно не согласиться с Липкиным, который заметил, что приключения
Гроссмана выявляют черты нашей литературы и - шире - нашей страны.
Для меня он Великий Скептик. Вспоминая его, Роскина говорила, что он
последний раз улыбнулся перед Второй мировой войной. Он легко обижал людей,
а на самом деле, грубость была результатом борьбы с собой, его назойливого
стремления быть честным в жизни, как в тексте. Тогда первое было значительно
трудней второго.
Во время войны Гроссман стал на короткое время вполне признанным
властями, был избран в правление Союза писателей, а туда лица без доверия,
"не наши" не допускаются. Соцреализм оказался камуфляжем, который он
отбросил.
Примечательный роман "Степан Кольчугин" есть недосостоявшаяся попытка
выйти из рамок той литературы, еще одна книга-жертва системы. Это
почувствовал Сталин, назвав роман меньшевистским. Ведь отец Гроссмана был
меньшевиком, - не к отцу ли уходят корни главного характера? Если бы вторая
часть была написана, герой, честный, думающий коммунист (то есть не
коммунист вовсе!), по логике вещей должен был бы пойти по этапу. Я не очень
любил эту тематику, где партия ведет народ к победе, но если партия ведет
народ в тартарары - это уже литература.
"За правое дело" лишь внешне советский роман. Есть в нем места - дань
времени - о превосходстве советской идеологии над фашистской. На деле, по
сути - это был прорыв к настоящей прозе, почти не мыслимый в те годы.
Сквозь мишуру дежурных слов в романе проглядывают и лагеря, и колючая
проволока, и несчастные кулаки. Не случайно его так долго мытарили, заменили
название "Сталинград", добавили "правильных" героев. Кстати сказать,
название "За правое дело", по мнению Липкина придуманное Твардовским,
сегодня в силу политической ситуации в России звучит гораздо лучше, чем
тогда.
Путь Гроссмана - это мучительный и поучительный процесс превращения
советского писателя в нормального. Советским он по совету начальства
спокойно вставил в роман "За правое дело" главу о Сталине. Он признавался в
любви к Ленину, о чем вспоминает Эренбург про Гроссмана. Но поняв суть этих
игр, "поднялся" к негативизму по отношению ко всему большевистскому. Жизнь,
которую мы проживали, была материалом для всех, но материал этот
использовался в зависимости от моральных качеств и ответственности каждого
писателя. Конформистам было слаще и спокойнее. Единицы выбирали рискованный