"Юрий Дружников. Тайна погоста в Ручьях" - читать интересную книгу автора

-- Всю деревню разграбили, пожгли, -- вспоминает Степанова. -- Какой
хлеб у нас тогда был! А сейчас? Мужа у меня ножом пырнули в 27-м, и я
осталась с двумя детьми. В коллективизацию лошадь у меня забрали, и она в
колхозе сдохла.
"Лежит деревенька на горке, а в ней хлеба ни корки". Но это уже не
Степанова, а Даль. Прочитал я в книге у московского критика Михаила
Лобанова, побывавшего тут в конце семидесятых, что увидел он в окно школы
скамью, подпирающую потолок, чтобы не рухнул.
-- Подсочинил с три короба Лобанов, -- заметил наш провожатый Гурчонок.
-- Про мемориальную надпись на стене в школе, что здесь умер Хлебников.
Описал баньку, которой уже давно не было, имена перепутал.
Мы стояли возле места, где была школа: ее давно растащили на дрова,
часть фундамента и яма остались. И еще углубление на пригорке от бывшей
баньки -- в мусоре и сорной траве по пояс.
Хлебников подарил Степановым рукописную книгу, но где она, Евдокия
Лукинична не помнит.
-- Прожил он в деревне дней пятнадцать, -- вспоминает Степанова. -- Я
его стеснялась. Был он желтый. Кашлял. Люди думали, у него чахотка. Никто к
нему не приезжал, да мало кто говорил с ним. Вскоре у него отнялись ноги, и
он не смог передвигаться. Помочь ему не могли. Плохо ему стало, и попросил
он, чтобы отвезли в больницу. 1 июня отыскали подводу и отвезли его в
больницу в ближайший городок Крестцы. Пробыл там какое-то время, но долго
его не держали.
Последнее письмо Хлебникова дрожащей от слабости рукой без даты из
больницы А.П.Давыдову:
"Дорогой Александр Петрович!
Сообщаю Вам, как врачу, свои медицинские горести.
Я попал на дачу в Новгородск. губер., ст. Боровенка, село Санталово (40
верст от него), здесь я шел пешком, спал на земле и лишился ног. Не ходят.
Расстройство /неразборчиво/ службы. Меня поместили в Коростецкую "больницу"
Новгор. губ. гор. Коростец, 40 верст от железной дороги.
Хочу поправиться, вернуть дар походки и ехать в Москву и на родину. Как
это сделать?".
Коростец -- это, конечно же, Крестцы. И тот факт, что из больницы пишет
он доктору в Москву, печален.
Он в плохом состоянии. "Издатели под видом брата приходят ко мне в
больницу, чтобы опустошить, забрать рукописи, издатели, ждущие моей смерти,
чтобы поднять вой над гробом поэта. И по нескольку лет заставляли валяться
стихи. Будьте вы прокляты!". У него были галлюцинации. Никто к нему в
больницу не приезжал, понятия не имели, где он и что с ним. То, что
записывал, он прятал в наволочку и спал на ней. Насчет того, что они ценить
умеют только мертвых, правда, сказанная мягче и весомее другим поэтом.
В больнице ему стало еще хуже. Врач констатировал очевидное: отек тела
и паралич. Еще три недели мук, ибо в больнице никак его не лечили. По другим
источникам, у него еще был туберкулез в открытой форме, гангрена, но это
домыслы. Начались пролежни, никто за ним там не ходил, не ясно даже, кормили
ли. Митурич раздобыл телегу и увез полуживого поэта обратно в Санталово.
Говорят, морские слоны уходят из стада в морскую пучину, когда
предчувствуют близкую смерть. Особая порядочность этого человека сказалась в
критический момент его жизни. За полмесяца до смерти тяжело больной поэт