"Дафна Дю Морье. Козел отпущения" - читать интересную книгу автора

могло бы красть, убивать... или отдавать все силы борьбе за благородное,
хотя и безнадежное дело, могло бы любить человечество и исповедовать веру,
утверждающую равно божественность Всевышнего и людей. Какова бы ни была его
природа, оно ожидало своего часа, укрывшись под бесцветным обличьем того
бледного человека, что сидел сейчас в церкви Пресвятой Девы, ожидая, когда
утихнет дождь, завершится день, подойдет к предопределенному концу отпуск,
наступит осень и его вновь еще на один год, еще на один промежуток времени
возьмет в плен повседневная рутина обычной, бедной событиями лондонской
жизни. Вопрос был в том, как отпереть дверь. Каким способом освободить того,
другого?
Я не видел ответа... Разве что выпить бутылку вина в кафе на углу перед
тем, как сесть в машину и двинуться на север, это затуманит сознание,
притупит чувства и принесет временное облегченье. Здесь, в пустой церкви,
была иная возможность -- молитва. Молиться, но о чем? О том, чтобы собраться
с духом и выполнить пока еще нетвердое намерение поехать в монастырь
траппистов\footnote{Трапписты -- католический монашеский орден, основанный в
1664 г.} в надежде, что там научат, как смириться с фиаско... Старуха тяжело
встала с места и, сунув четки в карман, направилась к выходу. Слез на ее
глазах больше не было, но оттого ли, что она нашла здесь утешение, или они
просто высохли, я сказать не мог. Я подумал о carte
Michelin\footnote{Дорожная карта \textit{(фр.)}.}, лежавшей в машине, и
отмеченном синим кружком монастыре траппистов. Зачем я его обвел? На что
надеялся? Отважусь ли я позвонить в дверь того дома, куда они помещают
приезжих? Возможно, у них есть ответ на мой вопрос и на вопрос того, кто
живет во мне... Я вышел из церкви следом за старухой. Дождь опять перестал.
Небо перечеркивали красные ленты, блестели мокрые мостовые. Ехали на
велосипедах люди -- возвращались с работы. Темный дым из фабричных труб
промышленного района казался черным и мрачным на фоне умытого неба.
Оставив позади магазины и бульвары, я шел под хмурыми взглядами высоких
серых домов и фабричных стен по улицам, которые, казалось, никуда не вели,
заканчиваясь тупиком или образуя кольцо. Было ясно, что я сбился с пути. Я
понимал, что веду себя глупо: надо было найти свою машину и снять на ночь
номер в одном из отелей в центре города или покинуть Ле-Ман и поехать через
Мортань в монастырь траппистов. Но тут я увидел перед собой железнодорожный
вокзал и вспомнил, что собор, возле которого стоит моя машина, находится на
противоположном конце города.
Самым естественным было взять такси и вернуться, но прежде всего надо
было выпить чего-нибудь в станционном буфете и прийти к какому-то решению. Я
стал переходить улицу; чья-то машина резко вильнула, чтобы не наехать на
меня, затем остановилась. Водитель высунулся в окно и закричал
по-французски:
-- Привет, Жан! Когда вы вернулись?
Меня зовут Джон. Это меня подвело. Я подумал, что человека этого я,
вероятно, где-то встречал и должен бы помнить. Поэтому я ответил, тоже
по-французски, ломая голову, кто бы это мог быть:
-- Я здесь проездом... Сегодня вечером еду дальше.
-- Зряшная поездка, да? -- спросил он. -- А дома, небось, скажете, что
добились успеха?
Замечание было оскорбительным. Почему это он решил, что я зря провел
отпуск? И как, ради всего святого, он догадался о моем затаенном чувстве,