"Николай Иванович Дубов. Колесо Фортуны (Роман) " - читать интересную книгу автора

Беги-ка ты, милая, домой... А про все эти страхи и не думай. Ничего от них
не осталось, и слава те господи!
Юке всегда хотелось узнать какую-нибудь тайну, и чтобы она была
пострашнее. Но о такой жгучей тайне она даже не мечтала. Здесь было все: и
скрывающийся в глуши офицер (может, даже гвардейский?), и роковая
несчастная любовь, и утопленница, и страшное проклятье, и колдуны, которые
встают из гроба, и вырождение до полной гибели проклятого рода...
Юка притихла, широко распахнутые глаза ее силились заглянуть в такую
недоступную окружающим даль, что мама встревожилась и спросила, здорова ли
она и, может быть, ляжет спать не в сараюшке с Галкой, а дома, в постели?
Юка решительно отказалась - это помешало бы ей исполнить задуманное, то
есть первым делом встать как можно раньше, когда все еще спят, и побежать
к развалинам ганыкинского дома. До сих пор они ее совершенно не
интересовали, но теперь она решила прежде всего как следует осмотреть
обгорелую коробку, а потом...
Вопреки предположениям Лукьянихи, Юку не только не мучила бессонница,
но она даже не успела додумать, что будет "потом", и провалилась в такой
крепкий сон, что не услышала, как встала ужасная соня Галка, и спала до
тех пор, пока ее не разбудила к завтраку мама.
Зато сама Лукьяниха не сомкнула глаз. Она давно отвыкла вспоминать свою
молодость. Та была так давно, что казалось, ее как бы вовсе и не было, а
только пригрезилась она в далеком смутном сне. Был сон и растаял, ушел
навсегда, и не к чему сирой, убогой старухе теребить себе душу
воспоминаниями. Ей даже казалось, что она действительно все перезабыла -
ведь вот то и дело забывалось сделанное или сказанное вчера или неделю
назад. Лукьяниха не имела никакого понятия о психологии и, уж конечно, о
французском психологе Рибо, известном своим законом памяти, который так и
называется законом Рибо: "Ранее усвоенное дольше остается в памяти, чем
усвоенное недавно". Но стоило только прикоснуться к прошлому, казалось,
навсегда забытому, как закон Рибо заработал со всей своей непререкаемой
силой.
Вспомнилась ей совсем в другой, будто чужой жизни голенастая,
нескладная девчушка, привезенная из Олонца в Питер, Петербург, чтобы к
землячке-кухарке пристроить в судомойки. Палат каменных не наживет, а сыта
будет, и дома одним ртом поменеет. Поначалу Таиска боялась за порог
ступить, потом обвыкла, осмелела, открыв от изумления рот, глазела на
невиданные хоромы, каменных, железных мужиков и баб, которые то в чудных
одежках, а то и вовсе без всякой одевки, телешом, расставлены на улицах и
в садах. Появись у них такое в погосте, под свист и улюлюканье разбили бы
все вдребезги. А тут все идут мимо и хоть бы что, даже не смотрят.
Таиска поначалу краснела и отворачивалась, потом приобыкла и решила,
что если срам каменный или железный, то не считается, как бы его и вовсе
нету.
Отъелась, подросла Таиска, стала попригляднее и была замечена барыней.
За ловкость и резвость забрали ее из кухни в комнаты, под строгим
приглядом экономки готовили в горничные. После олонецкой пашни, на которой
больше камней, чем земли, здесь была не работа, а сплошной роздых - держи
себя в аккурате да верти хвостом, по первому зову беги, как собачушка на
посвист, - вот и вся премудрость.
Жить бы да жить, только барские дела пришли в упадок, прислугу