"Петр Иосифович Дубровин. Аннет (Повесть) " - читать интересную книгу автора

почудилось, что у нее глаза провидыцы, так глубоко они проникали в мою душу.
И не радость в них была, а настороженность, тревога, почти страх. Потом на
лице проступила улыбка, бледная, неуверенная, будто виноватая. А я не видел
ничего, кроме ее лица, ее глаз! Она - и вместе с тем не она! Вероятно, мои
черты отразили это смятение: Аннет, уже идущая навстречу, на миг
приостановилась. Но тут во мне раздалось скорбное, ликующее: "Она!!!" И
тотчас в ее взоре вспыхнула искра радости. Должно быть, молнии незримых
токов замелькали между нами - оба одновременно бросились друг к другу. Через
миг ее руки обвили мою шею, ее голова без единого поцелуя упала мне на
грудь, ведь теперь я был много выше нее. Прильнув ко мне, она вздрагивала в
беззвучных рыданиях, изредка повторяя одно лишь короткое:
- Ты?.. Ты?.. Ты?..
Я прижимал ее к себе, а моя правая рука тем движением, каким ласкают
детей, гладила ее по голове, утратившей былую пушистость, теперь гладко
причесанной.
Старая тетушка Римсо, тихонько всхлипывая, закрыла за собой дверь.
Вероятно, не мало прошло времени, прежде чем Аннет подняла голову и
снова глянула на меня; глаза ее, покрасневшие от слез, в этот миг сияли, как
прежде, и вместе с тем было в них нечто совсем новое. Да, в них поселилась
печаль. Аннет все вглядывалась мне в лицо, словно в чем-то убеждаясь, и на
ее губах расцветала улыбка радости, я снова увидел ее зубы, с умилением
припомнил их милую легкую неправильность. Потом, видно, в нас обоих разом
взыграла кровь Востока: мы долго целовали друг друга в глаза, то были самые
ласковые поцелуи, те, о которых говорится в газеллах великих персидских
лириков и порой еще в сказках "Тысячи и одной ночи" - там, где фантазия
рассказчицы освобождается от пут чувственности и судорог страсти.
Лишь после этого мы заговорили.
Она сидела подле меня, и на всем протяжении нашего длинного разговора
мы, точно дети, держались за руки. После первого порыва встречи это было
единственным проявлением интимности, которое мы себе позволили. И оно
удивительно передавало ту форму душевной близости, что была нам дарована в
те два незабываемых часа.
Аннет рассказывала историю последних двенадцати лет, будто заполняла
чистые страницы дневника начиная с того мглистого вечера, когда мы
расстались на углу Ольгинской. Говорила о первых неделях, когда ее
преследовало наивное искушение "бежать" со мной "куда-нибудь" по подложным
документам и "жить, как брат и сестра", пока мне не исполнится двадцать, а
она бы работала, чтобы дать мне возможность без поддержки родителей
закончить учение. Поведала об охватившем ее отчаянии: это попытка вырваться
из его тисков толкнула ее к жадной и погибельной ловле минутных утех. Думала
она и об уходе в монастырь к сестрам Сакре-Кёр, где старый ее наставник отец
Клод Менье помог бы ей освободиться от душившей ее тоски.
Все это кончилось бегством за границу с М.-Б. О том, что случилось
после, когда он ее покинул, она упомянула глухо, как и о бесконечных годах,
что протекли после ее возвращения "домой". Я не хотел бередить ее ран, и
когда она обходила ту или иную частность, вопросов почти не задавал. Но все
же по мере того, как она погружалась в воспоминания, первоначальная радость
встречи все явственнее гасла, лишь изредка мне еще удавалось раздуть ее
тлеющую искру.
Тогда же, в эту встречу, я предложил ей связать наши судьбы. Никогда