"Евгений Дубровский(Лесник). Лесной шум " - читать интересную книгу автора

теплые волны никогда не замерзающих вод дают богатый и разнообразный корм.
Полуденная природа расточительно щедра. Там морская глубина таит диковинных
чудовищ, птицы пестры и ярки, цветы огромны, насекомые сверкают как огни.
Тем, кто прилетел туда, спасаясь от морозов и голода зимы, есть место на
этом вечном пире: ешь все, сколько хочешь, грейся, отдыхай вволю! Однако
вывести детей прибывшим из дальних стран тут почему-то нельзя, не полагается
и-скучно им все это богатство: вся прелесть жизни, оказывается, именно в
этой тяжкой, опасной заботе-в выводке.
И миллионы пернатых существ в неудержимом стремлении несутся опять на
север день и ночь, почти не принимая пищи, еле успевая перевести дух,
несутся сквозь холод, бурю, через волны, несмотря на смерть, угрожающую со
всех сторон. Кто, что, как дает сигнал к отлету с сияющих в вечном блеске
побережий теплых морей, с роскошных тропических озер в унылые мхи тундр?
Однако миллионы птиц снимаются разом и летят дружно. Что во мраке,
иногда в заоблачной вышине, что направляет их путь, трудно охватываемый
воображением? Ведь не может же птичий мозг знать, держать в памяти подобную,
большею частью даже невиданную, дорогу. Пернатые путешественники летят
вполне уверенно, они не мечутся куда попало, не сбиваются из стороны в
сторону, не путаются, не блуждают-нет, они твердо знают, куда им нужно
прибыть, и туда летят, повинуясь желаниям, еще смутным, но уже более
дорогим, чем жизнь, более сильным, чем смерть.
Как-нибудь выразить, объяснить, что путь их лежит в болотную глушь,
иногда вовсе не имеющую никакого названия, пернатые не могут, но направление
держат прямо: что-то ведет их непоколебимо. Прилетев, они мгновенно понимают
вполне, зачем прилетели: тут цель, вся их радость, все счастье жизни. И
бушующее празднество начинается немедленно.
Для нас дело тем загадочнее, что самый путь пернатых рисуется лишь в
воображении, он нигде не лежит, ничем обозначен быть не может. Он,
повидимому, возникает, движется и пропадает вместе с ними, с пернатыми, этот
чудесный путь: летят птицы-он существует, нет птиц-нет и пути, они несутся
вместе.
Этот путь-струи потока еще неведомых, пока почти неуловимых сил.
На скучный серый угол земли поток весны кидает миллионы существ, жадно
ищущих счастья жизни, и всех, кто тут в зимней полуспячке дремал или кое-как
перебивался, прозябая между сугробами, этот поток повелительно будит,
пьянит, кидает в праздничный вихрь, сотрясая одним могучим желанием. Солнце?
Да. Жар? Нет. Одной теплоты для всего того, что происходит весной, мало,
кроме тепла есть еще что-то, гораздо более могущественное.
Летом северное солнце иногда жарит так, что заяц лезет купаться, а
лесная птица, раскрыв клюв и распустив крылья, дышит тяжко, в изнеможении
забившись в глушь кустов.
Но летом на утренней заре, когда те самые лучи, что через несколько
часов станут невыносимо жгучими, пока они только еще брызжут огненными
стрелами из-за края земли, в этот сладостно-прохладный час глухарь в
росистой глубине леса... мирно клюет ягоды: солнце на него не действует. А в
короткие дни весеннего очарования глухарь, как и все прочие, занят только
тем, о чем поет. Иногда еще суровый отголосок зимы, апрельский утренник
трескучим льдом скует болото,-ничего, незримые волны несутся, они греют
жарче солнца, они палящим зноем пронизывают все существо, требуют петь
яростную песню любви, зарождают новую жизнь.