"Савелий Дудаков. История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв " - читать интересную книгу автора

1823 г. Орловский создал на этот же сюжет другую, еще большую по размеру
картину, а героям "кровавого обряда" придал портретное сходство с жителями
местечка, в том числе и с ленчицким раввином. На этот раз чернь,
подстрекаемая отставным поручиком Венцеславом Дуниным-Скржино, не дала
властям снять картину. А вскоре, в первый день христианской Пасхи (22
апреля), исчез 3-летний мальчик Федор Емельянов.
Через десять дней (конечно, после окончания праздника) тело ребенка,
израненное и исколотое, было найдено в болоте. Подозрение пало на двух
почтенных граждан города: на купца Берлина и "ратмана городского магистрата
" Цетлина. Следствие длилось почти полтора года, и осенью 1824 г. Витебский
губернский суд постановил: "Случай смерти солдатского сына предать воле
Божьей; всех евреев, на которых гадательно возводилось подозрение в
убийстве, оставить свободными от всякого подозрения..."43.
Местное униатское духовенство во главе с митрополитом Иосафом Булгаком
(он был родственником О.А. Пржецлавского и был дружен с Друцким-Любецким)
опротестовало решение суда, и дело было передано на рассмотрение известному
юдофобу генерал-губернатору Белоруссии князю Н.Н. Хованскому (1777-1837); в
городе начались аресты, подкупы и оговаривание свидетелей, а к подозреваемым
были применены недозволенные методы воздействия, сравнимые со средневековыми
пытками.
Взошедший на русский престол император Николай I сурово осуждал и карал
русское, подчас изуверское, сектанство, а по аналогии считал, что и среди
евреев есть тайные группы, занимающиеся ритуальными убийствами. Поэтому
резолюция нового императора оказалась жестокой, хотя и в духе времени: "Так
как оное происшествие доказывает, что жиды оказываемую им терпимость их веры
употребляют во зло, то в страх и пример другим - жидовские школы
(синагоги. - С.Д.) в Велиже запечатать впредь до повеления, не дозволяя
служить ни в самих сих школах, ни при них"44. Вместе с тем, на донесении от
князя Хованского о неоднократно совершаемых евреями преступлениях
(умерщвление детей, осквернение гостии и церковной утвари и т.д.), в октябре
1827 г. Николай I наложил резолюцию от которой веяло скепсисом: "Надо
непременно узнать, кто были несчастные сии дети; это должно быть легко, если
все это не гнусная ложь"45.
Под влиянием многочисленных жалоб еврейского населения в Петербурге
росло недоверие к велижскому навету: было отмечено, что "комиссия,
увлеченная своим усердным предубеждением против евреев, действует несколько
пристрастно и длит без пользы дело"46. В результате рассмотрением навета
занялся Сенат, а исполняющий обязанности товарища министра юстиции граф В.Н.
Панин (1801-1874), основываясь только на юридической стороне процесса,
убедительно доказал несостоятельность обвинения и потребовал немедленного
освобождения невинно арестованных. После доклада В.Н. Панина дело было
передано на обсуждение в Государственный совет, и в 1834 г. старейший член
высшей инстанции адмирал Н.С. Мордвинов (1754-1845), имевший под Велижем
поместья и лично знавший многих из обвиняемых47, заявил, что евреи стали
жертвой заговора религиозных и невежественных фанатиков. 80-летний поборник
справедливости направил "единственно для доведения до высочайшего сведения"
докладную записку с рассуждениями и замечаниями департамента гражданских и
духовных дел, председателем которого он являлся. Указав, что навет
"обнаруживает одни замыслы оговорить евреев", Н.С. Мордвинов пришел к
заключению: "Обвинение евреев в ужасных преступлениях имело источником злобу