"Александр Дугин. Геополитика постмодерна " - читать интересную книгу автора

идеология социалистической модернизации (марксизм) и идеология либеральной
модернизации (англо-саксонский капитализм). Все они предлагали свой путь и
по-своему трактовали стартовый импульс Нового Времени, все были
ориентированы на достижение некоторого финального состояния модернизации,
когда ее процессы достигли бы наивысшей стадии. Иными словами, на горизонте
всех трех версий модерна сияли три утопии, три версии "конца истории" как
завершения процесса модернизации.
Фашистский проект (особенно масштабно воплощенный в мифологии
национал-социализма) предполагал создание "планетарного Рейха", где
расово-германский элемент был бы венцом и субъектом технической эволюции.
Показательно, что здесь апелляции к теме "Reich"'а, т. е. "царства",
"империи", были прямыми и, по сути, обнаруживали наличие полуосознанной
цели - реставрации условий премодерна в глобальном режиме с преобладанием
германского расового элемента. Модернизация в нацизме была диалектическим
средством для практической реализации "вечного возвращения", о чем прямо
повествовали нацистские мифы.
Германский "планетарный Рейх" рухнул первым. Данный план "модернизации
для архаизации" был сломлен.
Второй проект - советский - был более тонким и предпочитал оперировать
только категориями модерна, без прямых апелляций к "империи". "Империей"
("красной империей") - в полемических целях и в пежоративном смысле - СССР
называли только враги. Однако и здесь модернизация должна была достигнуть
своего пика с переходом на качественно новый уровень. Этим пределом был
коммунизм. История модернизации, осознанная в гегелевско-марксистских
терминах, кончалась бы коммунизмом. Исследуя советский опыт уже в 30-х годах
ХХ века, многие прозорливые либералы (К. Поппер, Н. Кон, Ф. фон Хайек, Р.
Арон) пришли к выводу, что коммунизм и социализм суть разновидности
консервативной революции. Но архаичное, сакральное и традиционное здесь
весьма специфично, глубоко завуалировано и подчас невнятно большинству самих
коммунистов и социалистов. Речь, по их мнению, шла об эсхатологической
версии традиции, абсолютизирующей онтологию будущего. По сути, коммунизм -
это постмодерн в советской версии модернизации, точно так же, как
"планетарный Рейх" - постмодерн нацистского проекта. Но и эта модель не
реализовалась.
Третий проект модернизации - либерально-демократический - остался
единственным, который дошел до финишной черты и тем самым выиграл приз на
наследие всего модерна. После Второй мировой войны начался очередной этап
очищения модерна от традиции, но уже от тех ее элементов, которые проникли в
модерн глубоко и неявно. В этом состоял парадигмальный смысл геополитической
и идеологической борьбы между советским и капиталистическим лагерем в
послевоенный период ("холодная война"). Постиндустриальное (информационное)
общество - единственная успешная модель завершения программы модернизации и
перехода ее на следующую ступень развития.
Гегелевская философия истории, определявшая логику модернизации во всех
вариантах, могла теоретически привести к одной из трех альтернативных версий
"конца истории", постмодерна. Об этом много спорили в XIX и XX веках. А.
Кожев одним из первых выдвинул гипотезу, что этим "концом истории" станет не
коммунизм и тем более не планетарный нацистский Рейх, но именно
либерально-модернистическая парадигма. Теоретически постмодерн мог бы быть
нацистским, коммунистическим или либеральным. Он стал только либеральным,