"Александр Дюма. Графиня де Шарни (ч.2)" - читать интересную книгу автора

дня, когда мой отец выгнал меня из дому ударами трости; но я
ошибся, я вернулся сюда в тот день, когда сопровождал его тело
в эту церковь. И Мирабо вышел из кареты, обнажил голову и, со
шляпой в руке, медленной торжественной поступью вошел в церковь.
Душа этого странного человека вмещала в себя столь
противоречивые чувства, что иногда он испытывал тягу к религии,
и это в эпоху, когда все были философами, а некоторые доводили
свою приверженность философии до атеизма. Жильбер следовал за
ним на расстоянии нескольких шагов. Он увидел, как Мирабо прошел
через всю церковь и совсем близко от алтаря Богоматери
прислонился к массивной колонне с романской капителью, на
которой виднелась дата: XII век. Мирабо склонил голову, и глаза
его вперились в черную плиту, располагавшуюся в самом центре
часовни. Доктору захотелось понять, чем были настолько
поглощены мысли Мирабо; он проследил глазами направление его
взгляда и обнаружил надпись. Вот она: Здесь покоится Франсуаза
де Кастеллан, маркиза де Мирабо, образец благочестия и
добродетели, счастливая супруга, счастливая мать. Родилась в
Дофине в 1685 году; умерла в Париже в 1769 году. Похоронена в
Сен-Сюльпис, затем ее прах перенесен сюда, дабы упокоиться в
одной могиле с ее достойным сыном, Виктором де Рикети, маркизом
де Мирабо, получившим прозвание Друг людей; он родился в Пертюи,
в Провансе, 4 октября 1715 года, умер в Аржантее 11 июля 1789
года. Молите Господа за упокой их душ. Культ смерти - столь
могущественная религия, что доктор Жильбер на миг склонил голову
и напряг память в поисках какой-нибудь молитвы, желая
последовать призыву, с которым обращалось к каждому христианину
это надгробие. Но если в далеком детстве Жильбер и умел
говорить на языке смирения и веры - предположение весьма
сомнительное! - то сомнение, эта гангрена нынешнего века, давно
уже стерло из его памяти все молитвы до последнего слова и на
освободившемся месте вписало свои софизмы и парадоксы. Сердце
его было холодно, уста - немы; он поднял взгляд и увидал, как
две слезы бегут по властному лицу Мирабо, на котором страсти
оставили свои следы, как извержение оставляет лаву на склонах
вулкана. Слезы Мирабо пробудили в душе у Жильбера странное
волнение. Он подошел пожать ему руку. Мирабо понял. Будь эти
слезы пролиты по отцу, который заключил сына в тюрьму, мучил и
терзал его, это было бы необъяснимо или банально. Итак, он
поспешил открыть Жильберу истинную причину своей
чувствительности.

- Эта Франсуаза де Кастеллан, матушка моего отца, была
достойная женщина, - сказал он. - Все считали меня отталкивающе
безобразным; она одна довольствовалась тем, что объявляла меня
некрасивым; все меня ненавидели, а она меня почти любила! Но
превыше всего на свете она любила собственного сына. И вот, как
видите, любезный Жильбер, я их соединил. А с кем соединят меня?
Чьи кости будут покоиться рядом с моими? У меня нет даже пса,
который бы меня любил! И он горько рассмеялся.