"Александр Дюма. Виконт де Бражелон или десять лет спустя" - читать интересную книгу автора

В комнате, которой принадлежало это окно, виднелся четырехугольный
стол, покрытый старой гарлемской скатертью с крупным цветочным узором.
Посреди стола стоял глиняный кувшин с длинным горлышком; в нем были ири-
сы и ландыши. По обе стороны стола сидели две девушки.
Держали они себя довольно странно: их можно было принять за пансионе-
рок, бежавших из монастыря. Одна, положив локти на стол, старательно вы-
водила буквы на роскошной голландской бумаге; другая, стоя на коленях на
стуле, нагнулась над столом и смотрела, как пишет ее подруга. Они смея-
лись, шутили и, наконец, захохотали так громко, что вспугнули птичек,
игравших в кустах, и прервали сон гвардии его высочества.
Раз уж мы занялись портретами, то да будет нам позволено написать еще
два - последние в этой главе.
Стоявшая на коленях на стуле шумливая хохотунья, красавица лет девят-
надцати - двадцати, смуглая, черноволосая, сверкала глазами, которые
вспыхивали из-под резко очерченных бровей; ее зубы блестели, как жемчуг,
меж коралловых губ. Каждое ее движение казалось вспышкой молнии; она не
просто жила в это мгновенье, она вся кипела и пылала.
Та, которая писала, глядела на свою неугомонную подругу голубыми гла-
зами, светлыми и чистыми, как небо в тот день. Ее белокурые пепельные
волосы, изящна причесанные, обрамляли мягкими кудрями перламутровые щеч-
ки; ее тонкая рука, лежавшая на бумаге, говорила о крайней молодости.
При каждом взрыве смеха приятельницы она с досадой пожимала нежными бе-
лыми плечами, которым, так же как рукам, недоставало еще округлости и
пышности.
- Монтале! Монтале! - сказала она наконец приятным и ласковым голо-
сом. - Вы смеетесь слишком громко, точно мужчина; на вас не только обра-
тят внимание господа караульные, но вы, пожалуй, не услышите звонка ее
высочества.
Девушка, которую звали Монтале, не перестала смеяться и шуметь после
этого выговора. Она лишь ответила:
- Луиза, дорогая, вы говорите не то, что думаете. Вы знаете, что гос-
пода караульные, как вы их называете, теперь заснули и что их не разбу-
дишь даже пушкой; колокол ее высочества слышен даже на Блуаском мосту,
и, стало быть, я услышу, когда мне нужно будет идти к ее высочеству. Вам
просто мешает, что я смеюсь, когда вы пишете: вы боитесь, как бы госпожа
де СенРеми, ваша матушка, не пришла к нам, - что она иногда делает, ког-
да мы смеемся слишком громко, - не застала вас врасплох и не увидела
этого огромного листа бумаги, на котором за четверть часа написано
только "Господин Рауль". И вы совершенно правы, милая Луиза: после этих
двух слов можно написать много других, таких значительных и пламенных,
что ваша добрая матушка получит полное право метать громы и молнии. Не
так ли? Отвечайте.
И тут Монтале расхохоталась еще громче.
Блондинка обиделась не на шутку. Она разорвала лист, на котором кра-
сивым почерком действительно было написано "Господин Рауль", и, смяв бу-
магу дрожащими вальцами, бросила ее за окно.
- Вот как! - сказала Монтале. - Наша овечка, наша голубка рассерди-
лась!.. Не бойтесь, Луиза: госпожа де Сен-Реми не придет, а если б и
вздумала прийти, так вы знаете - у меня тонкий слух. Притом же вполне
позволительно писать старому другу, которого знаешь двенадцать лет, осо-