"Александр Дюма. Корсиканские братья" - читать интересную книгу автора

Люсьеном де Франчи, судьей, посредниками с каждой стороны и нами,
нотариусом.

Суллакаро, 4 марта 1841 года".

Я с удовлетворением заметил, что из чувства предосторожности нотариус
ни словом не упомянул курицу, которая поставила Колона в столь неудобное
положение перед Орланди.
А лицо Колона прояснялось по мере того, как мрачнел Орланди. Последний
смотрел на курицу, которую держал в руках человек, явно испытывающий сильное
желание запустить ее в лицо Колона. Но один взгляд Люсьена де Франчи пресек
этот злой умысел в самом его начале.
Мэр понял, что нельзя терять ни минуты, он пятясь поднялся, все время
держа соединенные руки, чтобы ни на миг не терять из виду новоиспеченных
примиренцев.
Потом, дабы предупредить споры, которые могли бы возникнуть во время
подписания, и, видя, что оба противника считают, что уступят, если подпишут
первыми, он взял перо и подписал сам, как бы показав этим, что поставить
свою подпись - это не позор, а высокая честь, после чего он передал перо
Орланди, тот взял перо, подписал и передал его Люсьену, который так же
использовал эту примирительную уловку и, в свою очередь, передал перо
Колона, который поставил крест вместо подписи.
В этот момент послышалось церковное пение, так поют "Te Deum", отмечая
победу.
Потом стали подписываться мы, не разбирая рангов и титулов, подобно
тому как французское дворянство сто двадцать три года тому назад подписало
протест против герцога дю Мейна.
Затем оба героя дня вошли в церковь, чтобы преклонить колени на том
месте, которое было каждому предназначено заранее.
Я заметил, что с этого момента Люсьен был совершенно спокоен: все
закончилось, примирение юридически оформлено не только перед людьми, но и
перед Богом.
Остальная часть церковной службы прошла без каких-либо событий, о
которых стоило бы рассказывать.
По окончании мессы Орланди и Колона вышли с той же торжественностью.
В дверях они еще раз по настоянию мэра пожали руки. Потом каждый в
сопровождении друзей и родственников пошел в свой дом, куда они уже не
заходили в течение трех лет.
А мы с Люсьеном вернулись к мадам де Франчи, где нас ждал обед.
Мне не трудно было заметить, как возросло ко мне внимание, после того
как Люсьен прочитал мое имя через плечо в момент, когда я подписывался под
соглашением, и это имя не было ему незнакомым.
Утром я сказал Люсьену о своем решении уехать после обеда. Меня
настоятельно влекли в Париж репетиции пьесы "Свадьба во времена Людовика
XV", и я не поддался на уговоры матери и сына и не отказался от своего
намерения.
Люсьен попросил у меня разрешения воспользоваться моим предложением и
написать своему брату, а мадам де Франчи, повинуясь порыву и не пряча своих
материнских чувств, взяла с меня обещание, что я лично передам письмо ее
сыну.