"Александр Дюма. Ночь во Флоренции при Алессандро Медичи " - читать интересную книгу автора

Последовало мгновение, когда слова смешались с поцелуями и когда один
Бог мог внимать бессвязным от волнения благодарностям, которые эти двое
воссылали ему.
Но, тут же поискав глазами фра Леонардо, Строцци увидел, что тот
закрывает за собой дверь.
- Вы покидаете нас, святой отец? - спросил он.
- Счастье преходяще, - был ответ монаха, - и, когда человек счастлив,
хорошо, чтобы кто-нибудь молился за него неподалеку.
И дверь за фра Леонардо затворилась.
Куда более уязвимый для радости, нежели для ударов судьбы, Строцци упал
на одну из деревянных скамеек, служивших аскетичному доминиканцу для
сидения.
Луиза присела у его ног.
- Боже мой, отец, - заговорила первой девушка, - если вы и вправду во
мне усомнились, как же вы должны были тогда страдать!
- О да! - воскликнул Строцци. - О да, я очень страдал: ты ведь никогда
и представить себе не могла, Луиза, насколько велика моя любовь к тебе.
Родительская любовь - тайна между нами и Господом. За все те три года, что я
провел вдалеке от Флоренции, вести о тебе приходили мне лишь несколько раз.
У меня только и осталась любовь к тебе и любовь к Флоренции, и - да простит
меня Бог! - думаю, что из двух угнетаемых страдалиц - ее, моей матери, и
тебя, моей дочери, - я все же больше люблю тебя.
- С вами были мои братья, батюшка, и я радовалась при мысли, что они
служат вам утешением.
- Твои братья - сильные мужчины, созданные для борьбы, для невзгод и
лишений. Когда у отца родится сын, он не забывает, что должен будет вручить
его родине, дочь же принадлежит ему почти безраздельно. Дочь - это ангел
домашнего очага христианина, та статуя чистой, девственной любви, что заняла
место античных пенатов. Суди же, дитя мое, о моих муках, когда каждый Божий
день я думал об опасностях, подстерегающих тебя в этом злосчастном городе, и
понимал, что бессилен тебя защитить. Но ты, дочь моя, что делала ты все это
время?
- Отец, я все его отдавала молитвам и любви, - отвечала Луиза. - Я
молила Бога за вас и любила Лоренцо.
- Так ты его любишь? - спросил Строцци, тяжко вздыхая.
- Страшно подумать, но, потеряй я Лоренцо, не знаю, удастся ли самому
Господу Богу заменить его в моем сердце, - ответила его дочь.
- Но о вашей любви не знает никто, не правда ли? - нерешительно
осведомился Строцци.
- Никто, отец.
- И где же ты видишься с ним? Как вы встречаетесь?
- До того момента как он сказал мне, что надобно уйти от тетушки, я
встречалась с ним под ее кровом, но с тех пор мы видимся в домике на площади
Санта-Кроче; он приходит туда то под одним обличьем, то под другим, но
неизменно закрыв лицо маской. Каждый раз мы уславливаемся о новом сигнале
для следующей встречи. Наверное, в его жизни существует какая-то великая
тайна, но мне он ее не открывает. Он бывает то оживленным и торжествующим,
то мрачным и удрученным; подчас он весел как ребенок, а порой плачет как
женщина.
- А ты?