"Александр Дюма. Графиня де Шарни (части 4-6)" - читать интересную книгу автора

попросила:
- Господа, сжальтесь над ребенком! Остановитесь!
Но лошадей уже перепрягли.
- Пошел! - крикнул Бийо.
- Пошел! - подхватил народ.
- Сударь! - воскликнула королева, обращаясь к Бийо. - Еще раз повторю
вам: наверно, у вас нет детей!
- А я, сударыня, тоже повторю вам, - угрюмо отвечал Бийо, бросив на нее
мрачный взгляд, - у меня был ребенок, но теперь его больше нет.
- Что ж, сила на вашей стороне, поступайте, как вам угодно, -
промолвила королева. - Но запомните, ничто так громко не вопиет к небу, как
слабый голос ребенка.
Карета и сопровождающая ее толпа тронулись в путь.
Проезд через город был ужасен. Восторг, вызванный видом Друэ, благодаря
которому и произошел арест узников, должен был бы послужить для них страшным
уроком, если бы короли были способны воспринимать уроки, однако в криках
народа Людовик XVI и Мария Антуанетта видели только лишь слепую злобу, а в
патриотах, убежденных, что они спасают Францию, всего-навсего мятежников.
Король был ошеломлен, у королевы от унижения и ярости по лбу струился
пот; принцесса Елизавета, небесный ангел, сошедший на землю, тихо молилась,
но не за себя - за брата, за невестку, за племянников, за всех этих людей.
Святая, она не умела отделить тех, кого воспринимала как жертвы, от тех,
кого рассматривала как палачей, и возносила к стопам Всевышнего мольбу за
тех и за других.
При въезде в Сент-Мену людской поток, покрывший, подобно разливу, всю
равнину, не мог протиснуться сквозь узкие улочки.
Бушуя, он обтекал город с обеих сторон, а поскольку в Сент-Мену
задержались, чтобы сменить лошадей, на выезде он с еще большим неистовством
забурлил вокруг кареты.
Король верил, что только Париж душевно растлился, и, вероятно, именно
эта вера толкнула его на злополучное бегство; он надеялся на свою любезную
провинцию. И вот любезная провинция не только отвернулась, но грозно
обратилась против него. Эта провинция ужаснула г-на де Шуазеля в
Пон-де-Сомвеле, заключила в Сент-Мену г-на де Дандуэна в тюрьму, стреляла в
г-на де Дамаса в Клермоне, а совсем недавно на глазах короля убила Изидора
де Шарни; она вся дружно возмутилась, узнав о бегстве короля, вся - даже тот
священник, которого шевалье де Буйе сбил наземь ударом сапога.
Но король почувствовал бы себя стократ хуже, если бы мог видеть, что
происходило в городках и деревнях, куда доходила весть о том, что его
арестовали. В тот же миг всеми овладевало волнение; матери хватали младенцев
из колыбелей, тащили за руку детей, уже умеющих ходить, мужчины брались за
оружие - любое, какое было у них, - и шли, исполненные решимости, нет, не
конвоировать, но убить короля; короля, который во время жатвы - убогой жатвы
в нищей Шампани в окрестностях Шалона, а она всегда была настолько нищей,
что сами жители весьма выразительно называли ее вшивой Шампанью, - явился
для того, чтобы скудный урожай втоптали в землю кони грабителей пандуров и
разбойников гусар; но у королевской кареты были три ангела-хранителя:
больной, дрожащий от озноба на материнских коленях ребенок-дофин; принцесса
Мария Тереза, ослепляющая красотой, присущей рыжеволосым людям, которая
стояла у дверец кареты, глядя на все происходящее вокруг изумленным, но