"Александр Дюма. Графиня де Шарни (части 4-6)" - читать интересную книгу автора

вместо здравиц слышались крики: "Смерть!" - а вместо букетов, которые
бросали под копыта лошадям и под колеса кареты, люди несли на пиках
отрубленные головы. Но я не знаю, так ли это; меня там не было, я оставался
в Версале. А ферма все так же чахла без хозяина! Ну, да я был достаточно
богат и, потеряв урожай восемьдесят девятого года, мог позволить себе
потерять и урожай девяностого. Но в одно прекрасное утро появился Питу и
сообщил мне, что я могу потерять то, с утратой чего ни один отец, как бы
богат он ни был, не способен смириться, - свою дочь!
Шарни вздрогнул.
Бийо пристально взглянул на него и продолжал рассказ:
- Надо вам сказать, господин граф, что примерно в лье от нас, в
Бурсонне, проживала благородная, знатная и безмерно богатая семья. Она
состояла из трех братьев. Когда они были детьми и ездили из Бурсона в
Виллер-Котре, младшие из трех братьев почти всегда оказывали мне честь,
делая остановку у моей фермы. Они говорили, что нигде не пили такого
вкусного молока и не едали хлеба вкуснее того, который печет матушка Бийо, а
иногда добавляли, что никогда не видели такой красивой девочки, как моя
Катрин, и я, дурак, думал, что это они говорят, чтобы отплатить мне за
гостеприимство. И я благодарил их за то, что они отведали моего хлеба,
попили моего молока и нашли мою дочь Катрин красивой! А чего вы хотите?
Уж ежели я верил королю, который, как говорят, по матери наполовину
немец, почему я не должен был верить им? Так что, когда младший из них по
имени Жорж, уже давно покинувший наши края, в ночь с пятого на шестое
октября был убит в Версале у дверей королевы, отважно исполнив свой долг
дворянина, только Богу ведомо, как глубоко я был огорчен его смертью.
Ах, господин граф, его брат, старший брат, который не заходил к нам в
дом, но не потому, что он был чрезмерно горд, тут я должен воздать ему
справедливость, а потому, что покинул наши края, когда был куда моложе
Жоржа, так вот его старший брат видел тогда меня, видел, как я стоял на
коленях перед трупом, пролив слез не меньше, чем пролил крови мертвый юноша.
Я так и вижу себя в том зеленом сыром дворике, куда я перенес на руках
бедного мальчика, чтобы его не растерзали, как растерзали трупы его
товарищей господ де Варикура и Дезюта, и моя одежда была перепачкана кровью
не меньше, чем ваша, господин граф. Да, он был очарователен, и я до сих пор
помню, как он проезжал мимо нас в коллеж в Виллер-Котре на своей серой
лошадке, держа в руках корзинку... Правду вам скажу, ежели бы я помнил
только о нем, то, вспоминая его, плакал бы так же горько, как вы, господин
граф. Но я помню о другом, - угрюмо промолвил Бийо, - и потому не плачу.
- О другом? Что вы хотите этим сказать? - спросил Шарни.
- Потерпите, - остановил его Бийо, - дойдем и до этого. Значит, Питу
приехал в Париж и сообщил мне кое-что, из чего я уразумел, что мне грозит
потеря не только урожая, но и моего ребенка, что под угрозой не только мое
состояние, но и счастье. Я оставил короля в Париже. Раз уж, как заверил меня
господин Жильбер, он искренне на стороне революции, то дела, буду я здесь,
не будет меня здесь, просто не могут не наладиться, и я отправился к себе на
ферму. Поначалу-то я думал, что Катрин всего-навсего больна, что жизнь ее в
опасности, что у нее лихорадка, мозговая горячка и Бог его знает что еще.
Состояние, в каком я ее нашел, страшно меня перепугало, тем паче что врач
запретил мне входить к ней в комнату, пока она не выздоровеет. Но если
отчаявшемуся несчастному отцу запрещают заходить в комнату к дочери, то,