"Александр Дюма. Царица Сладострастия (Собрание сочинений, Том 58) " - читать интересную книгу автора

благопристойно, но, мне кажется, по-матерински естественнее.
Увидев, как я плачу, сестры тоже разрыдались и обняли меня.
- Нет, сестричка, - тоном великодушия воскликнула старшая, - поскольку
вы уезжаете, Жаклин будет принадлежать вам одной.
Необходимо объяснить, почему я выделила слово "великодушие".
Жаклин была моей неделимой собственностью, как говорил управляющий
Дампьера по поводу небольшого поля, принадлежавшего нам, но непонятно каким
образом оказавшегося собственностью его трех сыновей.
- Жаклин будет принадлежать вам одной, мы вам ее отдаем.
- О! - воскликнула я. - По крайней мере, я не все сразу потеряю.
- Но у вас будет муж, - с досадой в голосе сказала вторая из моих
сестер, - а у нас нет. Муж, который дарит такие бриллианты, вполне стоит
Жаклин, ведь она никогда ничего не дарит, а наоборот, всегда надо что-то
отдавать ей.
Выделенные слова характеризуют обеих моих сестер без всяких прикрас.


III

В разгар этих стенаний и жалоб в комнату вошли Бабетта и другие
горничные для того, чтобы заняться нашим туалетом. Пришлось ради меня
раздеть принцессу Баварскую. По правде говоря, в этом наряде я выглядела не
старше ее, да и на невесту была не так похожа. Однако эта маленькая особа,
то есть я, в свадебном наряде показалась мне вдвое значительнее. Я
повернулась к зеркалу и склонилась в реверансе перед портретом короля.
Наклоняясь, я старалась вытянуть шлейф как можно дальше и изобразить
герцогиню де Ришелье в тот момент, когда она представляет дам королеве; все
это я делала для того, чтобы скоротать время. Мне казалось, г-н ди Верруа не
появится никогда.
Но вот за мной пришли.
В первую минуту я очень смутилась, но затем приободрилась, вспомнив,
что на мне платье с воротничком из фламандского кружева, как у моей матери,
корсет и шлейф, так что я непременно должна была выглядеть важной особой. Я
пошла за г-ном де Маглуаром, конюшим герцогини, и моей служанкой Бабеттой,
открывавшей передо мной двери, и наконец переступила порог парадного зала,
где все присутствующие выстроились в порядке, принятом на больших приемах.
Мои провожатые отошли в сторону.
Я вошла.
Навстречу мне устремилась моя мать; она взяла меня за, руку, и я
склонилась в реверансе; затем мать подвела меня к высокому худому человеку в
фиолетовом камзоле, небрежно причесанному, с носом, похожим на ястребиный
клюв; у него было высокомерное и суровое лицо, рыскающий взгляд, глаза
навыкате - короче, выглядел он как наглейший в мире человек.
Я пережила минуту ужаса, подумав, что мне был прислан не тот портрет и
я стою перед своим будущим мужем. Фиолетовая одежда должна была бы успокоить
меня; но в то время я еще не знала значения цвета в костюме и невольно
задрожала. Может быть, то было предчувствием несчастий, которые обрушатся на
меня в будущем по вине этого человека?..
- Господин аббат делла Скалья, - обратилась к нему моя мать, - перед
вами мадемуазель д'Альбер, моя дочь.