"Александр Дюма. Папаша Горемыка (Собрание сочинений, Том 55) " - читать интересную книгу автора

дорожках говорил, как он когда-то скрипел под башмаками моих детей; ветки
деревьев напоминали мне об их играх, о том, как они пытались добраться до
гнезда, которое свил здесь щегол. Гляди, вот те черные закопченные балки
повторяли крики младенцев; огонь в очаге так хорошо подражал их лепету, что
временами мне чудилось, будто я вижу, как их красные потрескавшиеся ручонки
гладят языки пламени! Мое сердце разрывалось от горя, но ты не поверишь,
сколько счастья приносили мне эти муки; я думал, что скоро умру, но смерть
откроет мне двери рая, и я надеялся встретить там своих детей. Однако я
плакал, и хотя мои слезы были скорее сладкими, чем горькими, они приводили в
отчаяние Луизон. Будучи дома, я не мог не думать о тех, кто его покинул,
поэтому я старался как можно реже сюда приходить, чтобы не огорчать жену.
Теперь, когда я не увижу больше и ее тоже, теперь, когда эти убогие стены,
ставшее свидетелями ее последней ночи, - это все, что у меня осталось от
жены и детей, я, как ты понимаешь, не могу отказаться от своего последнего
утешения. Я хочу сохранить эти стены, и я сохраню их или же погибну, защищая
их, и тогда... что ж, тогда я встречусь с женой и детьми, где бы они ни
находились.
Матьё смотрел на рыбака с крайним изумлением, явно полагая, что у его
друга от горя помутился разум. И все же он растрогался, ибо в том, что
казалось ему безумием, таилась глубочайшая скорбь.
- Послушай, Франсуа, - сказал паромщик, - есть способ все уладить:
тебе надо пойти и сдаться...
- Сдаться?
- Дай мне договорить! Тебе надо пойти и сдаться, а я тем временем
берусь перенести твой дом по кусочкам, со всей обстановкой, на вершину
холма, где у тебя имеется клочок земли; так что, когда ты выйдешь из тюрьмы,
ты вернешься в тот же дом, только он будет стоять в другом месте.
- О какой тюрьме ты говоришь? - удивился Франсуа Гишар, бледный как
покойник. - С какой стати я должен идти в тюрьму?
- А как же иначе! - ответил паромщик, слегка смутившись. - Ты же
довольно грубо обошелся с судебным исполнителем: толкнул его, а он свалился
в реку. Похоже, приставы, как и кошки, терпеть не могут воду, так что тот,
кто устраивает им купание, отправляется в каталажку. Когда ты сбежал, их
старший, добрый малый, который не способен сгущать краски, сказал мне, что
тебе придется отсидеть три месяца.
- Три месяца! - воскликнул рыбак.
- Ну, я же говорил... слушай внимательно, что я говорил: принц
приезжает сегодня, и вечером твоя участь будет, решена.
- Три месяца! - повторял Франсуа Гишар, забыв обо всем.
Затем, схватив паромщика за руку, он потащил его к колыбели малышки
Юберты.
- Матьё, - сказал рыбак, - друг ты мне или нет? :
- Полно, Франсуа, - ответил тот, - опомнись! Три месяца пройдут, хотя
это долгий срок, а я тем временем позабочусь о твоей лодке и снастях.
Однако Франсуа Гишар не слышал его слов.
- Поклянись мне как честный человек, что ты не бросишь эту девочку и
заменишь ей отца, что ты вырастишь ее и сделаешь если не счастливой, то хотя
бы порядочной женщиной.
- Я готов в этом поклясться, но скажи, по крайней мере, что ты
собираешься делать.