"Александр Дюма. Ашборнский пастор (Собрание сочинений, Том 56) " - читать интересную книгу автора

Но какой же сюжет мне выбрать?..
Конечно же, прекрасен сюжет "Илиады", но им воспользовался Гомер!
Не менее прекрасен сюжет "Энеиды", но его взял Вергилий!
Прекрасен и сюжет "Божественной комедии", но им завладел Данте!
Ах, если бы "Освобожденный Иерусалим" не был написан Тассо, а
"Потерянный рай" - Мильтоном, их сюжеты очень подошли бы для поэмы,
задуманной сыном пастора!
Однако Тассо и Мильтону выпала удача родиться одному за двести тридцать
пять, а другому за сто двадцать лет до моего появления на свет; такая их
удача нанесла мне непоправимый ущерб, поскольку они воспользовались этой
случайностью - родиться раньше - и завладели обоими сюжетами для эпических
поэм, единственными сюжетами, какие еще оставались для современных поэтов!..
Ради Бога, не подумайте, дорогой мой Петрус, что я сразу же отказался
от борьбы и дрогнул от первого же удара, бежав подобно Горацию и оставив мою
честь и мой щит на поле битвы.
Нет, мой друг, нет; напротив, я изо всех своих сил боролся со скудостью
истории, с упорством, удивительным для моего возраста, и в книгах, и в
собственном воображении разыскивая героя, который не был бы подвергнут
поэтическому испытанию моими предшественниками.
Я мысленно проглядывал все века; у каждого знакомого я просил дать мне
сюжет, равноценный тем, какие я потерял, явившись в этот мир на два-три
столетия позже, чем следовало бы; но из предлагаемых сюжетов один не был
национальным, другой противоречил религиозному чувству; одному недоставало
особенностей, необходимых для эпической поэмы, то есть драматических
отношений между людьми и сверхъестественными существами - богами, духами или
демонами; наконец, другой не нравился мне заранее заданной развязкой,
требующей, чтобы главный персонаж поэмы был победителем, в то время как мои
любимые герои - Гектор, Турн, Ганнибал, Видукинд или Гарольд, - вместо того
чтобы побеждать, оказывались побежденными.
На чистых страницах моей тетради я великолепным каллиграфическим
почерком написал больше двадцати заглавий, но после упомянутых выше
размышлений я никак не мог продвинуться дальше заглавия, и, поскольку
нарастающее разочарование заставляло меня разрывать листок с заглавием и на
следующей странице писать новое, получилось так, что через пять лет, как раз
в день моего рождения, в тот же самый час, когда время оторвало последний
день от моего восемнадцатого года, я вырвал последний листок из моей
тетради.
С этой минуты я пришел к убеждению, что у меня нет возможности стать
великим человеком в качестве творца эпической поэмы: я обладал всем
необходимым, чтобы сочинить ее, но не хватало всего-навсего сюжета.
Оставалась поэзия драматическая.
Конечно, упоминавшиеся выше имена, пусть даже самые блистательные,
вовсе не были единственными, что сияли на небесах прошлого.
Рядом с именами великих эпических поэтов пылали имена Эсхила, Софокла,
Еврипида, Аристофана, Плавта, Шекспира, Корнеля, Мольера и Расина!
Почему бы мне в таком случае не стать поэтом драматическим?
Правда, в Бистоне у меня не было бы ни театра, ни актеров, ну и что же?
Я поступил бы так, как поступал Софокл, который вынашивал замыслы, обдумывал
и писал свои трагедии в стихах в Колоне, а завершив, ставил их на сцене в
Афинах; я поступил бы так, как поступал Корнель, который вынашивал замыслы,