"Александр Дюма. Олимпия Клевская (Собрание сочинений, Том 49) " - читать интересную книгу автора

совершенно необходимо исповедаться.
- Значит, вы имели несчастье совершить какую-то оплошность?
- Оплошность? Да вся моя жизнь - оплошность, оплошность, длящаяся с
утра до вечера! - со вздохом вскричал незнакомец, доказывая тем самым, что
его раскаяние уже и так возвысилось до полного самоуничижения.
- Так я говорю с грешником? - с некоторым испугом спросил молодой
человек.
- О да, с грешником, с великим грешником! Юноша невольно отпрянул на
шаг.
- Рассудите сами, - продолжал незнакомец, безнадежно заламывая руки. -
Я ведь актер.
- Вы? - наилюбезнейшим тоном воскликнул послушник, пытаясь приблизиться
к собеседнику, но несчастный в свою очередь начал пятиться, словно после
сделанного им признания он не был достоин касаться себе подобных. - Вы
актер?
- Бог мой, ну конечно!
- Ах! Так вы актер!
И молодой человек придвинулся к незнакомцу еще ближе.
- Как!? - чуть ли не закричал лицедей. - Вы узнали, кто я, и не бежите
прочь словно от чумного?
- Да нет же, что вы! - промолвил послушник. - Я отнюдь не питаю
ненависти к актерам.
И он добавил так тихо, что произнесенное им слово не расслышал даже его
собеседник:
- Напротив.
- Как!? - продолжал удивляться незнакомец. - Вас не возмущает вид
еретика, отлученного от Церкви грешника, человека, проклятого Богом и
людьми?
- Нет.
- Эх, вы еще так молоды! Но настанет день...
- Брат мой, - заметил послушник, - я не из тех, кто способен
возненавидеть из предубеждения...
- Увы, брат мой, - перебил его лицедей, - комедианты влачат за собой
нечто подобное первородному греху. Но если обычно они просто греховны, то
мои прегрешения удваиваются, утраиваются, даже учетверяются, ибо я сын, внук
и правнук актеров. Если уж я проклят, то это проклятие тянется от Адама и
Евы.
- Я не очень понимаю вас, - с любопытством произнес юноша.
- Просто, брат мой, это значит, что я комедиант от рождения, а потому
заслужил проклятье и за отца с матерью, и за деда с бабкой, да что там - за
всех своих предков по отцовской и материнской линии в третьем и в четвертом
колене. Одним словом, сударь, я - Шанмеле!
Юноша широко распахнул глаза, в которых засквозило немалое удивление,
смешанное с немалой долей восхищениям
- Как, сударь?! - вскричал он, забыв о принятом в
этих стенах обращении "брат мой". - Уж не являетесь ли вы, случаем,
внуком знаменитой актрисы?
- Воистину так, сударь. Ах, бедная моя бабушка! Вот уж кто проклят так
проклят!
- Значит, сударь, ваш дед был тот самый Шанмеле, который играл королей?