"Александр Дюма. Олимпия Клевская (Собрание сочинений, Том 49) " - читать интересную книгу авторасовершенно необходимо исповедаться.
- Значит, вы имели несчастье совершить какую-то оплошность? - Оплошность? Да вся моя жизнь - оплошность, оплошность, длящаяся с утра до вечера! - со вздохом вскричал незнакомец, доказывая тем самым, что его раскаяние уже и так возвысилось до полного самоуничижения. - Так я говорю с грешником? - с некоторым испугом спросил молодой человек. - О да, с грешником, с великим грешником! Юноша невольно отпрянул на шаг. - Рассудите сами, - продолжал незнакомец, безнадежно заламывая руки. - Я ведь актер. - Вы? - наилюбезнейшим тоном воскликнул послушник, пытаясь приблизиться к собеседнику, но несчастный в свою очередь начал пятиться, словно после сделанного им признания он не был достоин касаться себе подобных. - Вы актер? - Бог мой, ну конечно! - Ах! Так вы актер! И молодой человек придвинулся к незнакомцу еще ближе. - Как!? - чуть ли не закричал лицедей. - Вы узнали, кто я, и не бежите прочь словно от чумного? - Да нет же, что вы! - промолвил послушник. - Я отнюдь не питаю ненависти к актерам. И он добавил так тихо, что произнесенное им слово не расслышал даже его собеседник: - Напротив. еретика, отлученного от Церкви грешника, человека, проклятого Богом и людьми? - Нет. - Эх, вы еще так молоды! Но настанет день... - Брат мой, - заметил послушник, - я не из тех, кто способен возненавидеть из предубеждения... - Увы, брат мой, - перебил его лицедей, - комедианты влачат за собой нечто подобное первородному греху. Но если обычно они просто греховны, то мои прегрешения удваиваются, утраиваются, даже учетверяются, ибо я сын, внук и правнук актеров. Если уж я проклят, то это проклятие тянется от Адама и Евы. - Я не очень понимаю вас, - с любопытством произнес юноша. - Просто, брат мой, это значит, что я комедиант от рождения, а потому заслужил проклятье и за отца с матерью, и за деда с бабкой, да что там - за всех своих предков по отцовской и материнской линии в третьем и в четвертом колене. Одним словом, сударь, я - Шанмеле! Юноша широко распахнул глаза, в которых засквозило немалое удивление, смешанное с немалой долей восхищениям - Как, сударь?! - вскричал он, забыв о принятом в этих стенах обращении "брат мой". - Уж не являетесь ли вы, случаем, внуком знаменитой актрисы? - Воистину так, сударь. Ах, бедная моя бабушка! Вот уж кто проклят так проклят! - Значит, сударь, ваш дед был тот самый Шанмеле, который играл королей? |
|
|