"Александр Дюма. Графиня Солсбери (Собрание сочинений, Том 16) " - читать интересную книгу автора

друг с другом, народу достаются трофеи, а волкам - трупы. Разве эти чертовы
фламандцы не воспользовались нашей борьбой с Империей, чтобы избавиться от
нашей власти? А теперь, видите ли, они сами себе хозяева, как будто
управлять графством Фландрия - это сукна валять или хмельное пиво варить.
- Благородный мой дядя, - улыбнулся Эдуард, - вы, будучи соседом
фламандцев, слишком сильно заинтересованы в этом, чтобы мы смогли полностью
положиться на ваше мнение, которое нужно узнать у добрых людей Ипра, Брюгге
и Гента. Впрочем, если они воспользовались вашими распрями с Империей, чтобы
выйти из-под вашей власти, то разве вы, сеньоры, не использовали
междуцарствие, чтобы ускользнуть из-под имперской власти и настроить себе
замков, которые фламандцы у вас пожгли? Это ставит вас, если я не ошибаюсь,
по отношению к Людвигу Четвертому Баварскому и Фридриху Третьему почти в
такое же положение, в каком коммуны Фландрии находятся по отношению к
Людовику де Креси. Поверьте мне, Бомон, не будем защищать этого человека,
который позволял вертеть собой какому-то аббату из Везле, ничего не смыслил
в управлении страной и думал лишь о том, как бы самому обогатиться за счет
народа. Вы помните моралите, что лет десять тому назад с большим успехом
разыграли перед нами цирюльники из Честера? Нет, не помните, ибо, если я не
забыл, вы со своими людьми вернулись во Фландрию из-за ссоры, что произошла
на Троицын день тысяча триста двадцать седьмого года между геннегаусцами и
англичанами в нашем городе Йорке. Так вот, это моралите, хотя тогда было мне
всего пятнадцать лет, стало для меня большой наукой. Хотите, я вам его
расскажу?
Все с любопытством обернулись к Эдуарду.
- Слушайте же, что изображалось в этом моралите! После того как у
бедной четы королевские сборщики налогов отняли все, потому что она не могла
уплатить подать, остался у них вместо мебели лишь старый сундук, на котором
они сидели и, горько стеная, оплакивали свое разорение. Но тут сборщики
снова вернулись: они вспомнили, что в жалкой хижине был еще старый сундук, а
они забыли его забрать. Крестьяне просили оставить его, чтобы складывать в
нем хлеб свой, когда он у них появится. Королевские сборщики не желали ни о
чем слушать и, невзирая на мольбы и рыдания бедняков, заставили их
подчиниться. Но едва те встали, как крышка поднялась, а из сундука выскочили
три черта и утащили с собой сборщиков налогов. Эта сцена осталась у меня в
памяти, и я, дорогой мой дядя, теперь всегда считаю неправыми тех, кто,
отняв все у своих вассалов, хочет еще забрать у них сундук, на котором они
сидят, проливая слезы.
Ступайте и передайте посланцу нашего друга Якоба ван Артевелде, -
обратился король к герольду, ждавшему ответа, - что мы примем его завтра в
полдень. Ну а вы, мой геннегауский дядя, и вы, кузен мой Робер Артуа, будьте
готовы через полчаса ехать вместе со мной; сегодня ночью нам предстоит
совершить небольшую прогулку в четырнадцать миль. Пойдемте со мной, Готье, -
прибавил король, вставая, - мне нужно кое-что вам сказать.
С этими словами Эдуард взял под руку Готье де Мони и, улыбаясь,
спокойно вышел из зала, где разыгралась одна .из тех сцен, когда в одно
мгновение решается участь народа и судьба королевства; потом, приказав
следовать за ним только двум факелоносцам, король направился по коридору в
свои покои.
- Дорогой мой рыцарь, я испытываю сильное желание оказать вам дурную
услугу, - сказал Эдуард, замедлив шаги, чтобы его факелоносцы не расслышали