"Александр Дюма. Бастард де Молеон (Собрание сочинений, Том 17) " - читать интересную книгу автора

цикад служили доказательством того, что живые существа способны обитать в
таком пекле; забившись между камнями, облепив каждую травинку или рассевшись
на ветках белых от пыли олив, они пронзительно и монотонно стрекотали; то
была их победная песнь, и возвещала она о завоевании пустыни, где они
воцарились всесильными повелительницами.
Мы ошибочно сообщили вам, что тщетно было бы искать глазами на горизонте
другого путника, кроме того, кого мы попытались изобразить, так как в ста
шагах позади за ним следовала еще одна фигура, не менее занятная, чем
первая, хотя и совсем иного рода: это был худощавый, сутулый, загорелый
мужчина лет тридцати, который словно прилег, а отнюдь не сел верхом на
лошадь, такую же тощую, как и он, и спал себе в седле, обеими руками
вцепившись в луку; он и не помышлял ни об одной из тех мер предосторожности,
что заставляли бодрствовать его спутника: его даже не заботило, по нужной ли
дороге они едут, и, по-видимому, эту заботу он возлагал на другого всадника,
более сведущего или более заинтересованного в том, чтобы не сбиться с пути.
Между тем рыцарь, которому, вероятно, надоело так высоко держать копье и
так прямо держаться в седле, остановился, чтобы поднять забрало и тем самым
выпустить горячий пар, который стал подниматься к голове из недр его
железной оболочки, но, прежде чем сделать это, осмотрелся с видом человека,
абсолютно уверенного, что храбрость становится менее достойной уважения,
если сочетается с долей осторожности.
Повернувшись всем корпусом, он увидел своего беззаботного спутника и,
вглядевшись в него повнимательнее, убедился, что тот спит.
- Мюзарон! - вскричал закованный в латы рыцарь, когда поднял забрало
шлема. - Мюзарон! Да проснись ты, соня, а не то, клянусь бесценной кровью
святого Иакова, как говорят испанцы, ты приедешь в Коимбру без моего багажа,
который либо сам потеряешь в дороге, либо украдут у тебя разбойники.
Мюзарон! Так ты все спишь, болван?
Но оруженосец - именно эту службу нес тот, к кому обращался рыцарь, -
спал таким глубоким сном, что звук человеческого голоса не способен был его
разбудить. Поэтому рыцарь понял, что следует прибегнуть к другому, более
верному способу, ибо лошадь спящего, увидев, что ее вожатый остановился,
заодно тоже решила последовать этому примеру, и Мюзарону, перешедшему от
движения к неподвижности, представилась возможность насладиться еще более
спокойным сном. Рыцарь отцепил подвешенный к поясу небольшой рог из слоновой
кости, инкрустированный серебром, и, приложив его к губам, несколько раз
протрубил так громко, что поднял на дыбы своего коня и заставил заржать
лошадь своего спутника.
На сей раз Мюзарон, вздрогнув, проснулся.
- Ну-ка! Сюда! - вскричал он, выхватив из-за пояса что-то вроде
длинного кинжала. - Ко мне, бандиты, сюда, цыгане, дьявольские отродья, я
покажу вам! Убирайтесь, или я изрублю вас, раскрою до седла!
И бравый оруженосец принялся размахивать ножом направо и налево, но,
заметив, что рубит воздух, угомонился, удивленно уставившись на хозяина.
- А, это вы, мессир Аженор? Что стряслось? - спросил он, с изумлением
глядя на него. - Где же разбойники, что напали на нас? Они, что, испарились
или я изрубил их перед тем, как проснулся?
- Ты все спишь, бесстыжий, и во сне выронил мой щит, который болтается
на ремне, что не пристало оружию благородного рыцаря. Ну же, проснись в
конце концов, или я обломаю об тебя свое копье.