"Александр Дюма. Джентльмены Сьерры-Морены и Чудесная история дона Бернардо де Суньыги ("Тысяча и один призрак") (Собрание сочинений, Том 35) " - читать интересную книгу автора

движение Земли; слеп тот, кто, глядя на Солнце, воображает, что это Солнце
движется, а Земля остается недвижной.
- Вы хотите сказать, что мы реакционеры...
- Не позволит ли мне господин маршал досказать свою мысль?
- Конечно, черт возьми!
- Итак, вы человек, который стал бы всячески меня успокаивать по ту
сторону Альп и который всячески запугивает меня в этом зале.
- И почему же так?
- Потому что тот, у кого мы находимся, слишком уж настроен на борьбу и
будет бороться, если его союзниками станут люди вашего масштаба. В моих же
глазах это борьба подобна борьбе Иакова с ангелом. Ангел восторжествует.
- В таком случае это ангел-погубитель?
- Нет, наоборот, ангел-восстановитель.
- Вы хотите, чтобы мы поддались этому движению?
- Я хочу лучшего: хочу, чтобы вы им управляли. Всегда найдется что
делать с тем, кто жив, и нечего делать с тем, кто мертв. Живет настоящее и
будущее, а умерло прошлое. И вот вы погружаетесь в прошлое, в то время когда
у вас есть будущее. Это было ошибкой Карла Десятого, это было ошибкой Луи
Филиппа. Боюсь, как бы такое не стало ошибкой и Луи Наполеона.
- Вы высказывали такие мысли герцогу Орлеанскому?
- Конечно, я ему это говорил.
- И вы верите, что, став королем, он последовал бы вашему совету?
- Если бы он стал королем, ни Европа, ни Франция не оказались бы в том
положении, в каком они ныне находятся, поскольку, если бы он стал королем,
новая революция не свершилась бы.
- Двадцать четвертое февраля - это случайное происшествие: его можно
было предусмотреть и ему можно было помешать.
- Двадцать четвертое февраля, как все великие катаклизмы, пришло в
свой час. Двадцать четвертое февраля - это революция не только французская,
это революция мировая. Посмотрите на Европу в три различные эпохи - двадцать
первое января тысяча семьсот девяносто третьего года, двадцать девятое июля
тысяча восемьсот тридцатого года и двадцать четвертое февраля тысяча
восемьсот сорок восьмого года, - и вы увидите, какой прогресс совершили
республиканские идеи за шестьдесят лет. В тысяча семьсот девяносто третьем
году все народы, призванные нами к освобождению, поднялись против нас. В
тысяча восемьсот тридцатом году некоторые народы просыпаются, возмущаются,
сражаются; но борьба эта разрозненная, короткая, вскоре подавленная. В
тысяча восемьсот сорок восьмом году - это шлейф пламени, идущий от Парижа,
тянущийся вдоль Рейна, достигающий Дуная, простирающийся до Тибра на юге и
до Вислы на севере. Через неделю после провозглашения Французской республики
две трети Европы охвачены огнем, и на этот раз, как видите, пожар
распространяется, вместо того чтобы затухать. Уже не конституций просят
народы, а требуют полноты своих свобод. Слово "республика" звучит повсюду. В
Берлине, Вене,
Флоренции, Риме, Палермо народы взрослеют, их руки, их мысль становятся
сильными; они больше не хотят королевской опеки над собой. Итак, не было
причин колебаться: следовало стать во главе народов, нужно было сделать
словом то, чего Наполеон не смог сделать мечом. Он потерпел поражение в
своем стремлении завоевать тела, ему следовало попытаться завоевать души.
Поверьте мне, со стороны первого президента Французской республики было бы