"Нодар Владимирович Думбадзе. Бесы" - читать интересную книгу автора

- Чтоб ты ослеп, Манавела, хам неблагодарный, не ценишь красоты моей
дочери, - взвился тут бес и ткнул мне палец в глаз.
Я-то успел глаза рукой заслонить, да запамятовал, что ведь я теперь
двупалый. Так что ткнул-таки меня проклятущий в правый глаз и выколол
его...
- Ты чему смеешься, старая, чего доброго, ребенок подумает - брешет
дед Манавела! - рассердился дед на бабушку, вошедшую в это время в
комнату.
- Не верь ему, нэна, не верь! Врет все. Такой он и был, когда я за
него замуж шла. Сам он черт, какой бес с ним бы справился, - не реагируя
на замечание, говорит бабушка, забирает со стола порожний кувшин и выходит
из комнаты.
- Чего ты убивался с этими бесами, дед, женился бы на дочери одного
из них, и дело с концом, был бы теперь первым на селе человеком, - говорю
я, захмелев от "изабеллы".
- А душа-то, собачий ты сын, душа как же? - возмущается дед и стукает
меня по голове теми своими двумя пальцами.
- Что за душа у тебя такая, подумаешь, - пренебрежительно говорю я.
- А каково было бы, если б ты бесовым внуком оказался? - спрашивает
дед и сверлит меня единственным глазом, точно дулом маузера.
- Да, твоя правда, об этом я и не подумал, - извиняющимся голосом
говорю я.
- Не подумал! А пора бы этакому дылде над сказанным думать, -
укоризненно говорит разморенный вином дед Манавела и переворачивает в
камине суковатое бревно.
Входит бабушка и ставит на стол кувшин, до краев полный черной
"изабеллы".
Вдруг из этого самого кувшина вылазит маленький, ну совсем
малюсенький бес. Такой малюсенький, что на ладони свободно уместится. Зато
нос у него большой, будто крупная картофелина торчит на его красном, точно
спелый помидор, лице. Тело у него совершенно голое, безволосое и к тому же
прозрачное. Гляжу на него и не пойму, какого он пола, женского или
мужского. Словом, ни то ни се. На руках у него по семь пальцев, а на
ногах - не видно, потому как обут он в деревянные коши. Этого беса
Манавела не видит, потому что это мой бес, собственный. Вот он спрыгнул с
горлышка кувшина и примостился на краешке моего стакана.
- Хочешь, Манавелов внук, продай мне свою душу, и я все тебе
расскажу, как по правде было, - говорит он мне, посмеиваясь.
Смех у него такой добродушный, что не только душу - и плоть ему
продать не пожалеешь. А лицо-то у него пьяненькое да улыбчивое.
- Забирай так, сдалась мне эта душа! - отвечаю я заплетающимся
языком.
Мой бес начинает рассказывать.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Манавелу Цинцадзе затащили в лес братья Шаликашвили и привязали к
огромному дубу. Трое их было, Шаликашвили: Фридон, Мамиа и Кациа.
Манавела Цинцадзе умыкнул невесту младшего брата, Кации, - Тинатин
Накашидзе, обрученную с ним еще с колыбели.
Однако это еще как сказать - умыкнул: в Бахмаро на празднике увидела
его Тинатин Накашидзе. В черной чохе сидел он на белом Шамиле. Сперва он