"Сара Дюнан. Родимые пятна ("Частный сыщик Ханна Вульф") " - читать интересную книгу автора

какая-нибудь официантка Кирсти доливает кофе в мою чашечку. Образы, конечно,
не слишком возвышенные, но гораздо более яркие и убедительные, чем реально
существующий китайский ресторанчик на Холловэй-роуд, торгующий блюдами
навынос, где вам предлагают ростки фасоли с морскими водорослями, или
местный паб, где женщина, пьющая в одиночестве после восьми часов вечера,
смотрится, как клизма на витрине, и соответственно себя чувствует. Я
подумала было, не позвонить ли своему прежнему дружку и не пригласить ли его
выпить. Но прошло три месяца, это много. Расставшись, можно, конечно, время
от времени что-то и повторить, но особой нужды в том я не испытывала.
Сказать по правде, не так уж много осталось людей, с которыми мне хотелось
бы водить компанию. К тому же в полумраке, без верхнего света, который
озарял бы сальные следы пребывания мисс Эволюции, моя квартирка казалась
почти уютной. Я приготовила себе немного спагетти с мясным соусом и открыла
бутылку кьянти. Затем, прихватив пульт от телевизира, завалилась в постель и
несколько минут смотрела фильм с Клинтом Иствудом, где мужики смертным боем
молотили друг друга железными кулаками и при этом чувствовали себя как ни в
чем не бывало. Единственный раз в жизни один сукин сын ударил меня в лицо, и
я до сих пор помню оглушительную боль от сломанных костей, которая
пронзительно отдалась во всех закоулках мозга. Я неделю не могла говорить, и
при хорошем освещении на моем лице до сих пор видна вмятина от удара. А
Клинт после столь зубодробительного и гибельного, по сути, мордобоя
проснулся в постели с блондинистой куколкой, и на лице его не было ни единой
царапины. Я заснула раздраженной, и мне снились плохие сны.

Глава 3

На следующий день я позавтракала в машине и к студии "Херувим"
прикатила довольно рано. Всякий ребенок знает, что субботнее утро- это
время, когда ученики танцевальных школ могут реально подзаработать.
Трогательные девчушки в трико, с маленькими, но совсем по-взрослому
выглядящими пучочками на гладко причесанных головках завязывают балетные
туфельки, со всех сторон опекаемые заботливыми мамушками и бабушками. Все
это вдруг живо напомнило мне детство. Правда, в памяти моей возникло совсем
другое: толстый ребенок, чья улыбка терялась меж холмиков щек, плотное
тельце, втиснутое в белое трико с оборочками, полные ножки, неуклюже
толкущиеся под оборками. Интересно, кто-нибудь говорил мне об этом или я
сама представляла себя таким медвежонком? Удивительно, насколько сильна в
детях уверенность, что они вырастут и станут кем-то необыкновенным. Увы, все
это проходит вместе с детством. Проходит и забывается.
Через час я поняла, что наш прекрасный молодой учитель танцев не
появится. Когда последняя стайка детей покинула помещение, я вернулась в
студию и прошла по коридору, заглядывая в пустые классы, и в конце концов
обнаружила одну из девушек, сидевших вчера в кафе. Она стояла перед
настенным зеркалом и делала наклоны, одной напряженно вытянутой ногой
опершись о балетный станок. Причем, дыхание ее при столь тяжелом упражнении
оставалось ровным. Но вот она выпрямилась и посмотрела в зеркало: долгий
критический взгляд без намека на самолюбование. На шее и плечах у нее
поблескивал пот. Через пару минут она вновь подняла прямую ногу и медленно,
грациозно начала склонять свой торс, касаясь руками носка пуанта.
Я искренне посочувствовала ей, ибо знала, какая боль пронизывает при