"Сара Дюнан. Жизнь венецианского карлика" - читать интересную книгу автора

видела. Пока тебя не было, я туда поднималась и хорошенько ее оглядела. Она
уже никому богатства не принесет. Конечно, когда-то она была красавицей, не
спорю. Совсем недолго она была самой аппетитной девственницей во всей
Венеции. Ее приучили держаться так, чтобы у мужчин за сто шагов языки до
пупа отвисали. Но теперь-то что вспоминать! Ее дырочка давно растянулась, а
на голове - паленая щетина. Она стала уродлива, ей не на что надеяться. И
тебе тоже, крыса!
Чем больше она злобствует, тем больше я успокаиваюсь. Такое со мной
иногда бывает.
- Мерагоза, а что случилось с матерью моей госпожи?
- Я же говорила. Она померла. Ты спрашиваешь, от чего? Сгнила от
болезней, которыми ее наградили сотни разных мужчин, вот от чего. - Она
втыкает вилку в остатки рыбы и шумно сопит. - А мне приходилось стоять рядом
и нюхать всю эту вонь поганую.
Только теперь я понимаю, почему мать Фьямметты уехала из Рима, недаром
мне всегда казалось, что ею двигала не столько тоска по дому, сколько
трезвый расчет. Ведь ни один мужчина не станет пылать страстью к свежей юной
плоти, если ее предлагает старая развалина. Она, похоже, уже тогда понимала,
что с ней произойдет. Лучше уж умереть самой где-нибудь подальше, а дочь
пусть процветает.
Я дожидаюсь, пока старуха снова набьет рот.
- Послушай, Мерагоза, - тихо говорю я ей. - Ты ошибаешься. - И
приподнимаю кошелек, так чтобы она услышала звон монет. - Все было совсем не
так.
- О чем это ты?
- О том, что мать моей госпожи приехала сюда здоровой. На самом деле
последние годы она прожила счастливо, о ней хорошо заботились. А потом,
полгода назад, она внезапно подватила лихорадку. Ты же оставалась ей верна,
ухаживала за ней и скрасила ее последние дни, как могла. Она скончалась
быстро и безболезненно. Грустный, но не такой уж чудовищный конец. Ты все
запомнила?
Она сидит с разинутым ртом, к редким зубам пристали кусочки рыбы. Я
снова трясу кошельком. Но она уже понимает, к чему я клоню. Она, похоже, уже
подсчитывает в уме монеты, прикидывает, сколько я ей предложу и сколько она
сама запросит.
- Потому что, когда моя госпожа спросит тебя, как все было, ты
расскажешь ей именно это.
Она выплевывает остатки пищи, которые шлепаются на стол рядом с моей
рукой. Я не обращаю на это внимания, запускаю руку в кошель и, вытащив
золотой дукат, кладу его между нами на стол.
- Если ты расскажешь ей то, что я говорил, если расскажешь эту историю
так, что моя госпожа поверит в нее, тогда обещаю, что, кроме этой монеты, у
тебя каждый день будет мясо на столе, а ко Дню всех святых - новое платье. И
что до самой смерти о тебе будут печься и заботиться, а не выбросят на
свалку.
Старуха неуклюже тянется за монетой.
- Но...
А поскольку жонглер, даже давно не упражнявшийся, при желании движется
с обезьяньей ловкостью, то я уже перегнулся через стол и вплотную приблизил
лицо к ее лицу - она и вскрикнуть не успела.