"Сара Дюнан. Жизнь венецианского карлика" - читать интересную книгу автора

Эта площадь просто идеальна для ухаживаний - можно подумать, ее
планировали куртизанки. Справа от церкви, когда выходишь, новый блестящий
фасад скуолы Сан-Марко привлекает праздношатающихся; чтобы полюбоваться
всеми этими хитроумными мраморными рельефами, нужно в определенных местах
замешкаться, поворачиваться то влево, то вправо, выгибать шею то туда, то
сюда, чтобы рассмотреть все детали. Просто поразительно, сколько юных
красавиц вдруг загорается любовью к этому чуду искусства. А дальше, ближе к
середине кампо, вокруг большой конной статуи, другие люди стоят кучками.
Всадник - это один венецианский кондотьер [5], который когда-то завещал
республике свое состояние, но при условии, что она увековечит его вместе с
конем. Он желал стоять на Сан-Марко, но его поместили на Дзаниполо. И вот
теперь он, бронзовый, грозный и хвастливый, восседает здесь и не ведает о
том, что творится у него под ногами. А между тем молодые мужчины и женщины
украдкой обмениваются взглядами, делая вид, будто разглядывают напряженные
мышцы ног бронзового коня. Скакун мне нравится куда больше, нежели наездник,
но в Венеции лошадям предпочитают мулов, и хотя это делает улицы города
безопаснее, я все равно скучаю по могучему топоту и фырканью породистых и
рослых римских жеребцов.
Сравнение с рыбой, принадлежащее моей госпоже, очень метко: в самом
деле, теперь, когда все уже вышли из церкви, мелкие стаи и косяки собираются
вокруг самых диковинных приманок. Некоторые мужчины плывут к цели напрямик,
другие медлят в отдалении, словно еще не решили, в каком направлении следует
двигаться. А в середине кружатся и покачиваются женщины, зорко следя за
всем, что происходит вокруг них. В руках у них носовые платки, веера или
четки. Порой эти предметы выскальзывают из пальцев и падают у ног
какого-нибудь мужчины. Красавицы улыбаются и надувают губки, наклоняют
головки - разговор уже завязался. Свои коралловые губки они прикрывают
белыми ухоженными ручками, когда какая-нибудь любезность или замечание
вызывает взрыв смеха у них самих и у окружающих. Но если ротики их прикрыты,
то глаза ведут красноречивый разговор.
По указанию госпожи я перемещаюсь с моста на площадь, чтобы лучше их
рассмотреть. Там царит великое возбуждение, и это ясно уже по тому, что меня
замечают лишь несколько вельможных стариков и их украшенные бородавками
жены, которые никак не решат, поглазеть ли на меня или содрогнуться от
гадливости. Я не единственный карлик в городе (одного я видел в труппе
акробатов, изредка дающих представления на площади), но выгляжу я достаточно
непривычно, и меня разглядывают; потому-то лучше, чтобы нас не видели
вместе - во всяком случае, до тех пор, пока мы снова не наладим дело. Тогда
уже мое диковинное уродство станет частью привлекательности госпожи.
Я сосредоточиваюсь на тех женщинах в толпе, которых уже встречал здесь
раньше. На темноволосой красавице с трескучим веером в ядовито-желтых юбках
и на второй - бледной и гибкой, с кожей как у мраморной Мадонны, и с чем-то
вроде сетки со звездочками на завитых волосах. Их имена я уже разузнал. В
отношении остальных я разузнал еще не все. Не будь я таким уродливым
коротышкой, можно было бы разыграть кандидата в их спутники, примешавшись к
толпе прочих поклонников. Но их игра происходит слишком высоко и быстро для
меня - взгляды и улыбки так и летают, пока женщины делят свое внимание между
уже обращенными и теми, кто еще только искушаем.
Так привлеченные сходятся с привлекающими, и торговля начата.
Я уже собираюсь возвращаться к госпоже, как вдруг что-то привлекает мое